Дар дождя. Тан Тван Энг

отбросить страх. Твой взгляд мечется между моими руками и ногами, потому что ты боишься и не уверен в себе. Перестань беспокоиться, что тебя могут ударить, и удара не будет.

      Я помотал головой, чтобы разогнать одурь и понять, что он говорит.

      – Вставай. Повторим.

      Я со вздохом поднялся и встал в боевую стойку.

      К концу тренировки наползли грозовые тучи, царапая макушки холмистой гряды, словно дракон, ползущий брюхом по скалам. Мы наблюдали за ними, встав у стены.

      – Мне всегда нравились ваши облака. Они так низко летают.

      – В дни, как сегодня, когда облака густые, кажется, что небо стало ближе и до него почти можно дотронуться.

      Он взглянул на меня, уловив в моих словах невысказанное желание.

      – Ты можешь дотронуться до неба, когда захочешь. Я тебя научу.

      Эндо-сан назвал это «тэнти-нагэ» – бросок «небо – земля». С силой схватив меня за обе руки, он попросил меня разъединить их, поднять одну руку к небу, целясь в самое сердце небесного свода. А другую руку я направил вниз, словно стремясь дотянуться до центра земли. Я вошел в его динамическую сферу и легко сбил с ног.

      – Теперь ты навсегда меня запомнишь, как того, кто научил тебя доставать до неба.

      Эндо-сан подыскивал дом для консульства, чтобы сотрудникам было где проводить отпуск. Я показал ему дом в псевдотюдоровском стиле, построенный на северном склоне холма. Оттуда открывалась панорама на Индийский океан и в туманную даль Малаккского полуострова.

      – Этот дом постоянно сдают отдыхающим. Владелец – американец, торговец шелком из Бангкока.

      Он осмотрел здание и сделал несколько снимков.

      – Посмотрим, подойдет ли он консулу. Но уверен, что Хироси-сану не к чему будет придраться. Здесь есть телефон?

      – Да. Это один из домов, куда протянули линию.

      Эндо-сан сложил штатив, убрал фотоаппарат, и мы отправились обратно в Истана-Кечил. Дорожка вилась мимо калиток и въездных ворот в другие дома, сплошь принадлежавших британцам. Мы находились на самой вершине; даже здесь безраздельно царила иерархия: местным китайцам и малайцам разрешалось владеть постройками на нижних уровнях, у подножия «анг-мох-лау» – «особняков рыжеволосых». Пока мы шли, у меня созрел вопрос:

      – Зачем Японии консульство на Пенанге?

      – Есть несколько наших отделений в Малайе. Еще по одному – в Куала-Лумпуре и Сингапуре. У нас торговые интересы в этой части света. Я же говорил, после веков изоляции Япония хочет участвовать в судьбах мира.

      Когда мы сидели в фуникулере (тот двигался так бесшумно, что мне показалось, будто нас несет сброшенный лист, скользящий вниз по холму), он спросил:

      – Ты бывал в Куала-Лумпуре?

      – Конечно. Отец иногда возит нас туда на выходные. Там филиал нашей фирмы. Почти все торговые компании перенесли штаб-квартиры в Куала-Лумпур, но он от этого отказался.

      – Я согласен с ним. Ваш остров намного приятнее Куала-Лумпура. Через несколько дней я собираюсь ненадолго