Коварное бронзовое тщеславие. Глен Кук

девочка-куколка и ее уродливый спутник исчезли.

      – Их запах рассеялся, – сообщила нам Махткесс, глядя на меня так, словно испытывала сомнения в моем интеллекте.

      Костемол ощупал мостовую и покачал головой.

      – Тепла тоже не осталось.

      – Он это не придумал, – ответила Метательница Теней. – Он видел то, что видел. – Она медленно повернула голову и посмотрела на меня глазами-щелочками. – Его слово – золото. – Когда мы шли обратно по дорожке, она сказала мне: – У тебя появилась ниточка. Выясни, кто эта девчонка, а потом дерни.

      У меня нашлись бы свидетели. Хеления и красные береты видели странную пару. Но их услуги не потребовались. Я был мужем Страфы. Я был своим. Меня приняла Метательница Теней, и никаких сомнений в этом не осталось.

      Да-да.

      Но это было уникальное чувство. Теплое. Меня нечасто поддерживали, мне редко настолько доверяли, даже Дин, Паленая и Пенни.

      Правда, мы со Старыми Костями выдрессировали их сомневаться во всем, что лежит на виду, и наши отношения сложились скорее органично, а не драматично.

      Вкратце опишу новый военный совет семейного толка. Председательствовала и говорила Метательница Теней. Она повторила свою стратегию.

      – Мы ничего не будем предпринимать до похорон. Используем это время, чтобы укротить эмоции и обдумать ресурсы. После погребения мы облачим души в доспехи войны и исправим несправедливость.

      Тут она явно недоговаривала. Я представил зреющий в ее мозгу Апокалипсис.

      – Мы сожрем Операторов, медленно, кусок за проклятым куском, живьем. Вы всё поняли?

      Теперь она отыгрывала свою злобную репутацию, возможно, рассчитывая, что постоянная прислуга Страфы упомянет ее настроение, когда будет сплетничать с прислугой из соседних домов.

      Я надеялся, что она выразилась фигурально. Надеялся, что ее репутация преувеличена.

      Толкнув жуткую речь, кошмарная женщина раздала поручения, причем некоторые звучали так, словно она действительно собиралась сожрать кого-то. Нам предстояло искать обрывки информации, которые удастся подхватить, оторвать или откопать, пока мы укрощаем свое потрясение, боль и сокрушительную ненависть, ожидая похорон Страфы. Мои задачи оказались в числе самых трудных.

      Метательница Теней думала, что мой разум следует чем-то занять.

      Я действительно склонен к мрачным мыслям, когда дела идут плохо.

      19

      Мое настроение нельзя было назвать хорошим. Этот день оказался самым безрадостным в моей жизни.

      Я смотрел на гроб со стеклянной крышкой и жалел себя. Страфа напоминала спящего ангела, драгоценное дитя, повзрослевшее, но сохранившее невинность.

      Все это походило на ужасающую шутку. Она притворяется. Это безвкусный розыгрыш. Она не могла умереть. Не по-настоящему. Это невозможно. Сейчас она откроет глаза. Свои искрящиеся фиалковые глаза. Ее лицо засияет от удовольствия – ведь шалость удалась, – и она рассмеется, так мелодично, что все обиды