Операция «Гадюка». Кир Булычев

как волны накатывают на песок. Такого быть не могло. Они прожили здесь долго, они понимали, что им некуда деваться, и потому взяли на себя ответственность править этой пустынной страной. Но она погибала.

      – Она погибает на глазах, – сказал Берия вслух.

      – Что ты несешь? – спросил Клюкин.

      – Ветер, – сказал Берия. – Здесь не может быть ветра.

      – Почему?

      – Потому что он может разогнать тучи, и обнаружится потолок, понимаешь, товарищ Клюкин?

      – Недавно был другой случай, еще более тревожный, – сказал Чаянов, – потому что следы от него ведут к нашим коллегам. К ярославским сенаторам.

      И хоть недавняя страшная история была всем известна, все замерли, ожидая рассказа.

      Как дети, знающие наизусть страшную сказку, но готовые до смерти пугаться, когда слушают ее вновь.

      – Группа сенаторов в Ярославле...

      – Все сенаторы Ярославля, – поправил Никифор. Владыка был уже несколько месяцев глубоко оскорблен событиями в Ярославле.

      – Все сенаторы Ярославля соблазнились, либо были соблазнены кем-то, использовать связь с Верхним миром в корыстных целях.

      – Хуже, в святотатственных! – закричал вдруг Победоносцев.

      Никто не ожидал от него такой вспышки. Получилась долгая пауза. Берия откашлялся.

      – Давайте сегодня не будем судить сенаторов. Более важные проблемы стоят перед нами, – сказал Чаянов.

      – Человек прав, – поддержал Чаянова Клюкин.

      – Итак, – сказал Чаянов и поднял вверх руку, как на лекции, призывая к тишине. Он был ранним профессором, даже бородой обзавестись не успел, как его шлепнули. Или собрались шлепнуть. – Сенаторы придумали нечто, не поддающееся человеческому разумению. Томясь скукой и всевластием, они нашли дыру в Верхний мир и наладили свободный переход купленных ими мерзавцев туда и обратно. Эти мерзавцы доставляли им солдат, бойцов, гладиаторов – как хотите, так и называйте, которым внушалось, что они находятся на настоящей войне. Они сражались насмерть на крытом стадионе, а сенаторы на верхней трибуне, невидимые снизу, делали ставки на солдат, на солдатиков, устроили тотализатор... Наконец кто-то из солдат не поддался гипнозу. И всех их перестрелял. А это все для нас означает... третий звонок.

      – Третий звонок, – повторил Берия. Он был совершенно согласен с Чаяновым. – Еще несколько лет, еще несколько дыр, еще несколько контактов, черт знает сколько – и наш мир перестанет существовать.

      – Мы знаем о случае в Ярославле, мы знаем о случае на Киевском вокзале в Москве, о трагедиях... и мы знаем, что еще полвека назад это было невозможно. К нам прет зараза, к нам идет гибель.

      Это говорил не Чаянов. Он как бы передал право на заключительный аккорд старшему в роду.

      То есть владыке Никифору.

      Тот поднялся, но от этого не стал выше ростом.

      – Господь замыслил наказать нас за прегрешения, за грехи, в которые мы впали даже здесь, в Чистилище. И нет нам прощения, если мы не возьмем в длань меч справедливости!

      Закончив монолог, Никифор