Узник. Леонид Фролов

и засунул в карман гимнастерки.

      – Я, когда тебя увидел, ты мне братишку напомнил, вы же одного возраста. Он тоже такого же роста и темненький, как ты. Не похож на меня был. Сегодня моему Костику исполнилось бы семнадцать. Всегда говорил – вырасту, стану ветеринаром. Бывало, сядет в сарае с гусями, курами и разговаривает с ними, а они как будто слушают его. Больше всех любил лошадей, мог часами вокруг них крутиться… что-то я разговорился, – сказал Трошин, достал папиросу и прикурил.

      – Мы с братом тоже совсем разные, – сказал Иван. – Я больше бате помогал, люблю с железками копаться, построить чего-нибудь, а Санька по дому. Есть у него, Илья Михайлович, одна страсть – любит рисовать. Уйдет за реку на полдня, сидит и пялится на деревья и рисует что-то себе.

      Трошин засмеялся:

      – Пишет, Ваня! Картины пишут, а не рисуют. Выгоним немца, возьму тебя с собой в Ленинград, приучать к искусству буду. Был в Ленинграде?

      – Да какой там! Один раз в Москве бывал с матушкой, и всё. В Ленинграде красиво? – спросил Иван.

      – Не то слово, Ваня. Очень красиво, но прохладно. Обложили немцы Ленинград, в кольцо взяли, – с горестью сказал Трошин.

      – Так и до Москвы доберутся, – вздохнул Иван.

      – Ты прекрати мне это, погоним немца, товарищ Сталин сказал, – Трошин встал, отошел от костра и негромко произнес сам себе:

      – «Сталин сказал»! Бойцов и техники не хватает, а они там, в Кремле, только и делают заявления.

      – Что, товарищ командир, – не расслышал? – крикнул Иван.

      – Ничего, Иван, мысли вслух, через час у меня, да рыжего найди, – бросив папиросу, Трошин удалился к себе в землянку.

      Минут пятнадцать Иван ходил по лагерю, искал Матвейку. Проходя мимо бойцов, которые занимались чисткой винтовок, спросил:

      – Мужики, Матвейку не видели?

      – Да черт его знает, где его носит, – ответил боец. Другой смекнул:

      – Вань, посмотри в конюшне, он часто там ошивается, может, в сено зарылся да сон сладкий видит, как его Любка к себе прижимает.

      Раздался громкий смех. Любка – повариха, которая не захотела эвакуироваться, осталась в лагере с бойцами. Девушка была пышных форм, а Матвейка крутился возле нее. Та тоже неровно дышала к рыжему парню, может быть, по этой причине и осталась.

      Иван зашел в конюшню, прошел мимо лошадок, остановился возле крайней и стал ее гладить по морде. Недалеко, в копне сена, появилась рыжая голова.

      – Ах ты сукин сын, я тебя ищу, а ты здесь прохлаждаешься, – крикнул Иван. – Один хоть, али с Любкой?

      – Один, – вылезая из сена, пробормотал Матвейка.

      – Пошли, нас командир ждет, или все мозги проспал? – Иван впервые показал Матвейке свой характер.

      – Есть, товарищ Рогов, – съязвил Матвейка.

      Подходя к командирской землянке, Иван с Матвейкой встали как вкопанные. Перед входом находился красноармеец с винтовкой.

      – Ну, что встали, бойцы? Вас ждут, – улыбнувшись, сказал красноармеец.

      Иван с Матвейкой оглянулись друг на друга, начали медленно