Остров пропавших деревьев. Элиф Шафак

в их жизни из ниоткуда: шумную, громогласную, с крупными чертами лица.

      – Но вы нам так и не сказали, зачем приехали.

      – Ада! – одернул дочь Костас.

      – Что? Ты сам сказал, я могу спросить.

      – Все нормально. Это даже хорошо, что она спрашивает. – Мерьем положила в чай кусочек сахара и размешала, а когда снова заговорила, голос ее звучал совсем по-другому. – Мама умерла. Ровно десять дней назад.

      – Мама Сельма умерла? Я не знал. Сочувствую твоей утрате, – произнес Костас.

      – Спасибо, – не сводя глаз с Ады, ответила Мерьем. – Твоей бабушке было девяноста два года. Она умерла во сне. Счастливая смерть, как у нас принято говорить. Я позаботилась о похоронах, после чего заказала билеты на первый рейс, который смогла найти.

      Ада повернулась к отцу:

      – Я же говорила тебе, все дело в наследстве.

      – В каком таком наследстве? – встрепенулась Мерьем.

      Костас покачал головой:

      – Ада думает, тебе нужно уладить кое-какие бумажные дела и ты здесь именно поэтому.

      – Ой, теперь понимаю! Типа завещание. Нет, мои родители жили очень скромно. У меня нет нужды утрясать с вами какие-либо формальности.

      – Тогда зачем вы к нам заявились как снег на голову? – В глазах Ады появился лихорадочный блеск.

      В повисшей тишине что-то такое проскочило между Костасом и Мерьем, нечто вроде молчаливого обмена словами. Ада сразу это почувствовала, хотя, что конкретно, сказать не могла. Подавив желание спросить, что именно они от нее скрывают, она резко выпрямилась, как учила мама.

      – Я всегда хотела приехать повидаться с вами, – после короткой паузы произнесла Мерьем. – Как можно не хотеть познакомиться с ребенком родной сестры? Но я дала обещание. Мой отец умер четырнадцать лет назад. Ты тогда была еще совсем крошкой. При жизни родителей я была связана честным словом.

      – И что за обещание такое? – спросила Ада.

      – Что я никогда не увижу никого из вас, пока живы родители, – с придыханием ответила Мерьем. – И когда мама умерла, я почувствовала себя свободной от обязательств и смогла поехать.

      – Ничего не понимаю, – покачала головой Ада. – Зачем было давать такое ужасное обещание? И кем надо быть, чтобы просить о подобных вещах?

      – Ада, милая, не волнуйся, – сказал Костас.

      Ада сердито сверкнула на отца глазами:

      – Да ладно тебе, папа! Я уже не ребенок. И все понимаю. Ты грек. Мама – турчанка. Кровная вражда на национальной почве. Ты кое-кого сильно расстроил, женившись на маме, да? Ну и что с того? Такому поведению просто нет оправдания. Они ни разу не приехали нас навестить. Ни один из них. Никто из ваших родственников ни с той ни с другой стороны. Они не приехали на мамины похороны. И ты называешь это семьей?! Я не собираюсь сидеть здесь, есть фалафель, слушать дурацкие поговорки и делать вид, будто меня все это устраивает!

      Мерьем автоматически бросила второй кусочек сахара в стакан, явно забыв, что уже подсластила чай. Сделала глоток. Слишком приторно. И отставила стакан в сторону.

      – Простите, если я вела себя грубо. – Покачав