Революция Карла. 1917. Дмитрий Александрович Добрый

также и вызывала совершенно неуместную отрыжку.

      – Гос-сподин Хороший, – упала на плечо Карла Моисеевича чья-то тяжелая рука, – прошу прощение за беспокойство, но рассудите наш спор. Где лучше умирать: забытым на чужбине, в попытке отстоять чьи-то чужие интересы или на родной земле, защищая -, *ик*, – себя, свою землю, свою семью и да свой весь народ?

      Карл Моисеевич обернулся. Перед ним стояли два работяги, которые немного пошатываясь, устремили свои взоры на него. Хотя могло и показаться, что их больше интересует бутылка джина и Ее содержимое, чем человек сидящий подле неё.

      – Ты неправильно задаёшь вопрос! – перебил его компаньон. – Но перед тем, как всем вместе вникнуть в эту животрепещущую тему, давайте выпьем, – компаньон кивнул на откупоренную бутылку джина, – чтобы мысль пришла… правильная. – закончил он, немного подумав.

      Карл Моисеевич любезно протянул им бутылку, хотя и без особого энтузиазма, ведь разговаривать с ними ему совершенно не хотелось. Уж лучше пить.

      Господа разлили в уже приготовленные рюмки, которые они принесли со своего столика, до краев содержимое бутылки. Налили и Карлу Моисеевичу. Затем содрогнулись и влили в себя горький джин.

      – А вы кого-то ждёте? – кивнул компаньон на перевёрнутую стопку.

      Карл Моисеевич не успел открыть рот, только неуверенно пожал своими плечами, как тот продолжил.

      – Ну, да не важно. Дело вот в чем: сейчас большая часть мира охвачена войной. Это важное мировое событие, в которое втянуто уйма стран. Люди сражаются, умирают отстаивая честь и интересы своих государств. Итоги этой войны, как у победителей, так и у проигравших, окажут огромное влияние на развитие этих стран. – Наверно, он хотел бы это добавить, но его проспиртованный мозг не смог осилить эту мысль. – Да и на всю историю в целом! И стоит ли нам в данный момент брать и скатываться до какой-то междоусобицы?

      – Какой ещё междоусобицы?! Как ты можешь?! – встрепенулся первый господин. – Там, черт знает где, наши парни отдают свою жизнь! А за что? Потому что так захотелось буржуазным козлам?

      – Императору. – поправил его второй.

      – Какому императору?! Его уже туда! Тю-тю. Сейчас там этот, как его там…да и им дела нет до нас, до простых смертных! Им б только развлекаться, да шампанЬское свое пить! У меня дядька, земля ему пухом, месяц назад от голода скопытился. Ты думаешь, буржуи сделали что-нибудь? Нет! Ни черта подобного! Им плевать! И почему, спрашивается, нам должно быть до него дело?

      – Знаю я твоего дядьку! Спился он, вот и помер!

      – Ничего ты не знаешь! И царь твой ничего не знает. И вместо того чтобы гибнуть там, наши парни сейчас могут изменить все здесь! На родной земле! Для себя же самих и для нас с тобой, понимаешь!

      Карлу Моисеевичу становилось не по себе. Он все глубже и глубже увязал в их разговоре, хотя и понимал, что тот протекает совершенно без его участия. Но итогом все равно будет он, как судья, как чаща