Революция Карла. 1917. Дмитрий Александрович Добрый

были словно заворожённые. Даже те, кто считал его деятельность подрывающей позицию императорской власти и даже террористической, при нем, в его присутствии, забывали о своих словах и объясняли всем вокруг, что все же он борется за народ, за правое дело.

      Но Карлу Моисеевичу не было особого дела до народа в целом. Для него народ – был он сам. А кто стоит у руля страны? Есть война или нет? Какая разница? Цифры будут всегда, значит, ему будет что считать.

      Белые ночи в Петрограде закончились, и летнее темное небо из-за всех сил давило на Карла Моисеевича, заставляя его думать над не покидавшим его голову вопросом. Благо, думать пришлось не долго. Сегодня, по долгу службы, его занесло в кабаре "На Садовой". Работы там, как всегда было не много, и закончил он ее быстро. А значит, было время для того чтоб отдохнуть, расслабиться, выпить стопку другую джина и посмотреть, как танцуют, задирая ноги выше головы, молодые нимфетки.

      Карл Моисеевич вышел из подсобного помещения, располагавшегося в подвальной части кабаре, и очутился в просторном темном зале. Приглушённый свет и стены бархатного цвета создавали интимную обстановку и концентрировали внимание гостей на сцене, освещенной софитами и возвышающейся над столами гостей, где сейчас заканчивала своё выступление Обворожительная Аннет. К большому сожалению, Аннет выступала практически для пустого зала. Хотя сегодня и был вечер пятницы, но в последнее время дела у кабаре "На Садовой" шли из рук вон плохо, и такие “пустые” вечера были обычным делом. Как посчитал Карл Моисеевич – если дела пойдут так и дальше, то через два месяца заведению придёт конец.

      А что могло измениться? Что должно было произойти, чтобы у людей появились лишние деньги для такого рода развлечений? Что должно было случиться, чтобы у людей в принципе появились деньги? Должна была закончиться война? Начнётся новая. Смениться власть? Будет все по-старому. Должен поменяться сам человек, так думал Карл Моисеевич. Должна поменяться сама мысль, что впервые зарождается в его создании, когда он только учится даже не говорить, а ещё ходить. Когда он только видит свою мать и отца и окружающий его мир. Но вот какая должна быть мысль – это был хороший вопрос.

      Карл Моисеевич своим незаметным шагом быстро прошёл мимо пустых столов, заполняющих зал, и плюхнулся на барную стойку. Без лишних слов он показал бармену два пальца, указательный и средний – сигнал был подан и незамедлительно доставлен до адресата.

      Музыка затихла.

      Карл Моисеевич обернулся и устаивался на сцену.

      Обворожительная Аннет закончила своё выступление. И с просящими, умоляющими глазами, ждала от пустого зала живительных оваций.

      Нависла тяжелая тишина. Карл Моисеевич уже было хотел захлопать, но тут его опередили. Из темного конца зала раздались хлопки мужчины. За ними последовали хлопки его собеседника, или правильней сказать собутыльника. Во время выступления Аннет они жадно обсуждали какую-то тему и даже не смотрели на сцену. Именно это и отражали их хлопки. Они были