Невероятное путешествие мистера Спивета. Рейф Ларсен

рассвет. Я просидел всю ночь, заполняя блокнот-мультфильм, где древняя схема человеческого тела в представлениях династии Цинь накладывалась на триптих о трактовке работы внутренних органов племенами навахо, шошонов и шайенов.

      На заре я босиком вышел на заднее крыльцо. Меня чуть лихорадило. Даже после бессонной ночи я ощущал мимолетное волшебство этого мгновения, поэтому заложил руки за спину и стискивал себе мизинец, пока солнце наконец не явило из-за хребта свой неведомый лик и не сверкнуло прямо мне в глаза.

      Потрясенный, я присел на ступеньки крыльца, и лукавые деревянные доски не упустили случая затеять со мной разговор:

      – Сейчас тут только ты да я, паренек, – споем, что ли, вместе тихонько, – проскрипело крыльцо.

      – У меня полно работы, – ответил я.

      – Какой еще работы?

      – Не знаю, всякой, по хозяйству. Тут, на ранчо.

      – Тебе не место на ранчо.

      – Правда?

      – Ты не насвистываешь ковбойские песенки и не плюешься в жестянки.

      – Да я вообще не очень-то хорошо плююсь. Я люблю карты.

      – Карты? – переспросило крыльцо. – Да что тут зарисовывать на картах? Плюйся в жестянки. Оседлай этот край. Смотри на вещи проще.

      – Тут полно всего, что можно нанести на карту. И мне некогда смотреть на вещи проще. Я вообще не очень понимаю, что это значит.

      – Нет, ранчо не для тебя. Ты болван.

      – Я не болван, – возразил я. Но потом не утерпел: – Или все-таки?

      – Тебе одиноко, – заявило крыльцо.

      – Правда?

      – Где он?

      – Не знаю.

      – Знаешь.

      – Да.

      – Тогда садись и насвистывай заунывную ковбойскую песенку.

      – Но я еще не закончил с картами. Тут так много всего, что я еще могу нарисовать!{3}

      Когда мы с Грейси лущили кукурузу, на крыльцо вышла доктор Клэр. Услышав, как под ее шагами заскрипели половицы, мы с Грейси разом подняли головы. Большим и указательным пальцами доктор Клэр крепко сжимала булавку, на которой поблескивал зеленовато-синим металлическим отливом жук. Я опознал Cicindela pupurea lauta, редкий подвид орегонского жука-скакуна.

      Моя мать высока и костлява, а кожа у нее такого мучнистого оттенка, что когда мы ездили в Бьютт, на нее оборачивались прохожие. Одна старушка в цветастой широкополой шляпе даже сказала своему спутнику: «Глянь только, какие запястья тонкие!» И между прочим, правильно подметила: не будь доктор Клэр моей матерью, я б тоже решил, будто с ней что-то неладно.

      Черные волосы доктор Клэр забирала в тугой пучок, державшийся на двух полированных шпильках, похожих на кости. Она распускала волосы только на ночь, да и то лишь за закрытыми дверьми. В детстве мы с Грейс по очереди подглядывали в замочную скважину за потаенными вечерними сценами. Скважина была слишком маленькой, всю картину

3

Самую первую свою карту я нарисовал как раз с этого самого крыльца.

В то время я считал, что здесь приведены полезные инструкции, как забраться по старой растрескавшейся горе Хамбаг на небо и пожать руку Господу Богу. Глядя назад, могу добавить, что неуклюжесть и низкое качество карты объясняется не только нетвердой рукой младости, но и тем, что я тогда не понимал: карта места отличается от самого этого места. В шесть лет ребенку несложно перепутать мир карт с реальным миром.