Подземелья Кривых гор. Алексей Осадчук

супница моей матери. Каждый раз, когда она ставила ее на стол, мы слышали одну и ту же присказку. Мол, ну и что, что треснувшая! Зато суп долго не остывает! Отец, когда мама убегала на кухню за новым блюдом, шепотом объяснял мне, что женщинам вообще очень сложно расставаться с вещами. При этом он, улыбаясь, поглаживал свою старую жилетку, которую, к слову сказать, мама постоянно грозилась выбросить.

      Клерк оторвал взгляд от записей и взглянул на бородача. В маленьких близко посаженных глазках читалось явное презрение.

      – Токс, – проскрипел он. – Что в простой фразе «выносить все из дома и грузить на телеги» конкретно тебе непонятно?

      – Дык она же… – попытался возразить Токс, но вошедший в дом гигант его грубо перебил:

      – Захлопни пасть, Токс, и делай, что тебе велено! Да пошевеливайся!

      Бородач, вжав голову в плечи, попытался прошмыгнуть к выходу.

      – Куда это ты собрался? – рыкнул гигант.

      Токс непонимающе уставился на своего босса. Тот стоял в проходе, скрестив руки на груди и вывалив объемное пузо вперед.

      – Ты мне что тут, по одной супнице таскать собрался? А ну, марш обратно на кухню и загрузись как следует!

      Токса словно ветром сдуло.

      – Господин Дрегер, вам бы стоило тщательней подбирать персонал, – ехидно заметил клерк.

      – Тебя забыл спросить, хорек архивный, – беззлобно отмахнулся пузатый Дрегер и направился в родительскую спальню, небрежно задев рукой записи худого клерка.

      Белые листы, словно стая испуганных голубей, выпорхнули у того из рук и рассыпались по полу. «Хорек архивный», по-женски громко ахнув, бросился собирать свое богатство. Тело его тряслось от негодования, а на длинном птичьем носу повисла зеленая сопля.

      Судорожно ползая по полу, клерк бурчал проклятия в адрес грузчиков-идиотов и их хама предводителя. Словно издеваясь над унизительным положением крючкотворца, из столовой грохнуло наглое ржание нескольких луженых глоток. Лицо клерка мгновенно стало багровым, а на уголках маленьких глаз выступили слезы обиды.

      Наконец сухие пальцы бережно привели в порядок бумаги. Клерк, придерживая чернильницу, висящую на шнурке на шее, поднялся с колен. Стряхнув правой рукой пыль со штанов и одернув несколько раз сильно ношеный, но аккуратный сюртук, писарь успокоился.

      Именно в этот момент наши взгляды встретились…

      Я сидел на кухонной табуретке в углу прихожей и ожидал своей участи. То, что наш дом забирает банк в уплату долга, я узнал только вчера. К слову, на следующий день после гибели родителей в местной шахте.

      – Что уставился, недоделанный? – прошипел клерк.

      Точно, хорек, хмыкнул я про себя.

      – Тебе смешно? – В глазах «хорька» смесь искреннего недоумения и злости. – Ведь все, что происходит сейчас, – это твоя вина!

      Не понял… О чем это он?

      – Ха-ха! Вижу, ты не врубаешься?

      На пороге родительской спальни появился Дрегер в охапку с маминой вазой. Он хмуро посмотрел сперва на меня, затем на клерка.

      – Заткнись,