Возмутитель спокойствия. Леонид Соловьев

шкура, да пошлет тебе всемогущий аллах яму на пути, чтобы ты поломал свои ноги; когда же ты наконец издохнешь и я избавлюсь от созерцания твоей гнусной морды?!

      Ишак ревел, игроки хохотали, и громче всех – рыжий, окончательно поверивший в свое счастье.

      – Сыграем еще, – сказал он, когда Ходжа Насреддин, утомившись и запыхавшись, отбросил палку. – Сыграем еще: у тебя осталось двадцать пять таньга.

      При этом он выставил вперед левую ногу и слегка пошевеливал ею в знак пренебрежения к Ходже Насреддину.

      – Что ж, сыграем! – ответил Ходжа Насреддин, решив, что теперь уж все равно: там, где потеряны сто двадцать таньга, нет смысла жалеть последние двадцать пять.

      Он метнул небрежно, не глядя, – и выиграл.

      – На все! – предложил рыжий, бросив на поднос свой проигрыш.

      И Ходжа Насреддин выиграл опять. Но рыжий не хотел поверить, что счастье повернулось спиной к нему:

      – На все!

      Так сказал он семь раз подряд и все семь раз проиграл. Поднос был полон денег. Игроки замерли, – только блеск в глазах свидетельствовал о внутреннем огне, пожиравшем их.

      – Ты не можешь выигрывать подряд, если сам шайтан не помогает тебе! – вскричал рыжий. – Ты должен когда-нибудь проиграть! Здесь на подносе твоих денег тысяча шестьсот таньга! Согласен ли ты метнуть еще раз на все? Вот деньги, которые я приготовил, чтобы купить завтра на базаре товар для моей лавки, – я ставлю эти деньги против тебя!

      Он достал маленький запасной кошелек, набитый золотом.

      – Клади на поднос свое золото! – вскричал разгорячившийся Ходжа Насреддин.

      Никогда еще в этой чайхане не было такой большой игры. Чайханщик забыл о своих давно вскипевших кумганах, игроки дышали тяжело и прерывисто. Первым бросил кости рыжий и сразу зажмурился – он боялся взглянуть.

      – Одиннадцать! – закричали все хором. Ходжа Насреддин понял, что погиб: спасти его могли только двенадцать.

      – Одиннадцать! Одиннадцать! – твердил в неистовой радости рыжий игрок. – Ты видишь – у меня одиннадцать! Ты проиграл! Ты проиграл!

      Ходжа Насреддин, холодея, взял кости и уже приготовился их метнуть, но вдруг остановился.

      – Повернись-ка задом! – сказал он ишаку. – Ты сумел проиграть на трех очках, сумей же теперь выиграть на одиннадцати, иначе я немедля отведу тебя на живодерню!

      Он взял в левую руку хвост ишака и ударил себя этим хвостом по правой руке, в которой были зажаты кости.

      Всеобщий вопль потряс чайхану, а сам чайханщик схватился за сердце и в изнеможении опустился на пол.

      На костях было двенадцать очков.

      Глаза рыжего выкатились из орбит, остекленели на бледном лице. Он медленно встал и, восклицая: «О, горе мне, горе!» – вышел, пошатываясь, из чайханы.

      И говорят, что с тех пор его не видели больше в городе: он убежал в пустыню и там, страшный, заросший весь диким волосом, бродил в песках и колючем кустарнике,