Почем фунт лиха. Людмила Милевская

я полола сорняк, ему пришлось… А-ааа!

      Осененная мыслью, я закричала так громко, что Артур (он очень пуглив) едва не вывалился из кресла. Он загнанно забегал глазами, и на какое-то мгновение мне даже стало его жалко.

      – Что? Что случилось? – залепетал он.

      – Я не запомнила номер машины. Так струхнула, что упустила самое главное. Артур облегченно вздохнул.

      – О, майн гот, ты невозможный человек. Зачем нам номер этой машины? Надеюсь, ты не помчишься со своими глупостями в милицию.

      – Именно это я и собираюсь сделать. Чует мое сердце, на этом парочка не остановится. Артур начал выходить из себя.

      – Подумай сама! – закричал он. – Если даже мне твои домыслы кажутся смешными, то как посмотрят на них доблестные работники милиции?

      – Как?

      – В лучшем случае предложат обратиться к психиатру, а в худшем сами окажут в этом содействие. А зная твою неугомонность, легко можно предположить, что дело кончится смирительной рубашкой.

      Такого снести я уже на могла. Подумать только, за несколько секунд столько оскорблений. Как это возможно, чтобы любимый мужчина (к тому времени я напрочь забыла, что собиралась его бросать), которому я доверилась безгранично, человек самый близкий и родной, был так равнодушен к моей жизни, да еще и предполагал, что я дура, идиотка и душевнобольная, причем беспросветная.

      «Нет, этого прощать нельзя», – подумала я и, схватив со стола кастрюлю с объедками, решительно запустила ее в красивую голову Артура.

      Он, подлец, благополучно увернулся, лишь макароны буквально повисли на ушах да картофельные очистки в волосах запутались.

      – Ну, что я говорил, – обрадовался Артур. – Вот и иллюстрация. Тебе и в самом деле надо показаться психиатру. Помимо мании преследования, у тебя истерия, психопатия и неадекватные реакции.

      – Ты ничего не понимаешь, – едва не рыдала я, – у меня стресс. Сначала этот скрип полов, потом «Мерседес». Я была в трех шагах от гибели, а ты, словно предатель, выглянул и скрылся. А я тебя звала как защитника. Мог бы догадаться, что нельзя оставлять меня с этими подозрительными людьми.

      – Люди как люди. Мне они подозрительными не показались, – как-то вяло отбивался Артур.

      Удар кастрюлей, как это ни странно, мгновенно лишил его сил.

      – Ты должен был догадаться, – упрямо утверждала я, всем своим видом взывая к сочувствию. Но Артура ничем, кажется, не прошибешь.

      – Идиотка, как я мог догадаться? – сердито заорал он, явно не собираясь прощать мне очистки, макароны и вновь накапливая агрессию.

      – Как? Да по отчаянию в моем голосе.

      – Со своим отчаянием ты не расстаешься ни на минуту. И вообще, с меня хватит, – сказал он, смахивая, наконец, очистки с головы. – Оставайся здесь со своими подозрениями, розами и горой посуды, а я удаляюсь. Лучше поздно, чем никогда. Я пришла в ужас.

      – Не хочешь ли ты сказать, что бросаешь любимую женщину в тот самый момент, когда над ней нависла угроза смерти?

      – Именно это я и хочу сказать, – подтвердил Артур. – В другой момент такое вряд ли возможно.

      – Мер-за-вец!