Две жизни. Часть II. Конкордия Антарова

спросил второго гостя Флорентиец.

      – Сочту большим счастьем присутствовать при соединении пары такой красоты. Я думаю, что, если бы мог прожить еще десять жизней, второй такой свадьбы я уж не увидел бы, – ответил лорд Мильдрей.

      – Вы совсем переконфузили Наль, – рассмеялся хозяин. Лицо Наль было задумчиво, даже немного печально. Казалось, она даже не слышала, о чем говорили вокруг.

      – Отец, я хотела бы написать дяде Али. Письмо мое, конечно, не поспеет дозавтра к нему. Но все же я хотела бы ему написать.

      – Другими словами, ты желаешь нас покинуть до приезда пастора. Ну что же, как нам ни приятно твое очаровательное общество, уж так и быть, мы перенесем час-другой разлуки. Можешь не торопиться, пастор живет на другом конце Лондона и одной езды к нему минут сорок.

      Вернувшись к себе и застав Дорию за разборкой сундуков, Наль была удивлена количеством поместившихся там вещей. Но на этот раз, едва взглянув на ворох красивых платьев, она перешла в свой будуар и, плотно закрыв дверь, села за письмо.

      «Мой дорогой дядя Али. Сейчас я живу в Лондоне, в доме человека, которого никогда не знала и не видела, и в моей жизни совершаются чудеса, одно за другим.

      Сейчас я расскажу тебе, мой любимый дядя, о первом и самом великом чуде, совершившемся сегодня. Я знаю, что не найду точных слов, чтобы его выразить.

      Но также знаю, с раннего детства знаю, что, если только я всем сердцем тебя зову, – ты тотчас же отвечаешь мне. Ах, вот и сейчас так ясно вижу твои черные глаза, добрые, благословляющие. Их лучи точно проникают в меня, согревают. И теперь я знаю, что найду нужные слова, – ты поймешь все, что мне необходимо тебе сказать.

      Дядя, как могло случиться, что взращенная, воспитанная, скажу прямо – созданная тобой, я ни разу не назвала тебя отцом? Ты и я – для меня как бы одна плоть, один дух. Я всегда, везде, во всем точно где-то сбоку от тебя. Я – часть тебя. Меня немыслимо оторвать, потому что сердце мое вросло в твое, а образ твой – он как бы сверкает у меня между глаз, ощущаю его вросшим в мой лоб.

      Отец ли ты мне после этого? Отец. А между тем, имея все в жизни от тебя, через тебя, все – от детства и защиты до любви и мужа, – я никогда не сказала тебе этого слова. А здесь, сегодня, неведомый мне доселе твой друг Флорентиец взял меня на руки – и сердце мое утонуло в блаженстве и сказало: «Отец».

      Когда я увидела его, мои уста повторили это слово и выдали еще одну тайну, скрытую в сердце: что жить без него, того, кому я сказала «отец», я уже больше не смогу.

      Тебя нет со мной, но как ясно сейчас вижу тебя в твоем саду, точно я рядом с тобою, и я живу. Я уехала от тебя, дядя, не без скорби и тревог, хотя сила твоя, – я ее чувствую, – трепещет во мне так же, как жила и трепетала при тебе и с первых минут разлуки с тобой. Я уехала с мужем, которого ты мне дал. Я все это время дышала, жила, любила. Но теперь, если бы жизнь повернулась так, что из нее для меня исчез бы тот, кому я сказала: «Отец», – я бы уже жить не могла. Разве только подле тебя, дядя, тою силой, что лилась и льется сейчас в меня от тебя. У меня такое чувство, точно