Хан Батый и десантники. Книга 6. Могущество. Альтернативная история с попаданцами. Фёдор Васильевич Микишин

руку к сердцу и моментально подобрев, назвал себя тысячником Торгутаем, входящим в тумен Бат-Эрдэнэ, которому Батый предоставил эту территорию для кочевья. Их земли охватывают правый берег Дона, от Таны на 100 км на север и столько же на восток, это 10 тысяч кв. км. Сейчас ставка темника находится где-то в районе будущего Луганска, а его тысяча кочует, как раз здесь и моё место, выбранное для строительства, является самым восточным его пределом. Ещё восточнее кочует другая тысяча.

      По инструкции, он обязан знать обо всех происшествиях на его участке, и докладывать темнику. Я ему сообщил, что строю здесь город порт, для выхода в море и все мои действия одобрены самим Батыем, поэтому он может рассказывать обо мне кому угодно. По занимаемому положению, Торгутай был намного ниже меня и поэтому, некоторое время потоптавшись у частокола и разглядывая вырастающие на охраняемой территории здания, тысяча ускакала прочь.

      Видимо, лазутчики донесли Торгутаю о нашем отряде, и он захотел поживиться за наш счёт, но вынужден был убраться. А мы продолжили работу. На левом берегу мы начали пахать, чтобы посеять пшеницу и овёс. Многие косили траву для лошадей на зиму. Уже через три дня нас посетили с южной стороны. Левый берег контролировала тьма ещё одного темника Жаргал- Сурэна. Его тысячник Туя узнал о мне тоже, что и предыдущий Торгутай.

      Познакомившись с соседями, я нанёс визит в Тану, прибыв туда на «Варяге». Я не стал требовать невольников, а попросил свидания с консулом колонии Симоном ди Самбучетто, который незамедлительно принял меня. Я представился ему, как никейский архонт и комендант Воронежа, член «Совета десяти», о котором уже знала вся Европа. Мы побеседовали через переводчика о наших планах на будущее. Симона явно не устраивал факт строительства порта в пределах его досягаемости и возможная конкуренция, неизбежно возникающая в таких случаях.

      Но деваться ему было некуда, и он постарался показать себя гостеприимным хозяином. Мы распрощались, и я даже пригласил консула наведать меня, если у него появится таковое желание. В качестве подарка, Симон выдал мне троих русских невольниц, девушек лет 14-15. Больше у него не было. Он даже пожаловался, что количество невольников сократилось до минимума. Я подарил ему в ответ зажигалку, чему он очень обрадовался. Я вернулся к себе и занялся обычными делами.

      Девушек сдал на руки нашим женщинам и те приставили их к кухне. Мимо нас, дважды в месяц, следовал «Океан», перевозящий отпускников в дом отдыха и обратно, оставив нам 18 невольников, выкупленных в Тане. Я нашёл и им работу. В конце сентября, я, на «Варяге», посетил все колонии итальянцев на Чёрном море и привёз с собой 89 человек. А мимо нас сновали галеры и ладьи с купцами, везущими самые разнообразные товары из Никеи и Трапезунда, Кафы и других городов. Все они останавливались у нашего лагеря, ожидая требования оплаты проезда, но я ничего не брал, но старался познакомиться со всеми.

      Однако, очень скоро, я запутался, уж очень много купцов ходили в ту или иную сторону, порой до 20 кораблей в день.