40 дней до и после безмятежности. Загадочные страницы жизни майора Дроздова. Алексей Викторович Алехин

своей любовью к деталям. Все, что в этот раз сумел изобразить на бумаге мастер своего дела, помимо отсутствия самой возможности сделать экспертизу, было «провести судебно-химическое исследование невозможно в связи с недостаточным количеством исследуемого материала». Что это вообще такое? За подобные вещи можно лишиться карьеры, едва ли Максим Игнатьевич этого не понимал.

      Дроздов испытал нехорошее ощущение от прочитанного, но решил не спешить с выводами, а позвонить, или лучше съездить к Швыдко лично. Но сначала не мешало бы переговорить с Алексеем Николаевичем, который с утра уже где-то пропадал.

      Морозов явился после трёх часов дня, и сразу вызвал к себе.

      – Какие новости, Серёжа?

      – Хорошего мало, Алексей Николаевич. Глухо по всем фронтам.

      – Бог с ним, Андреич. Я только что от Петровского, этот шакал уже в курсе. И важно здесь не то, что по ходу ему кто-то сливает, а то, что у нас всего неделя на раскрутку дела. По старой памяти за ним был должок, и я выторговал у него отсрочку.

      Генерал-майор, а в прошлом следователь по особо важным делам следственного комитета России Петровский Михаил Степанович был настоящей занозой для многих московских «сыскарей». Любое громкое дело, которое могло дать старт для хорошей карьеры, в обязательном порядке попадало в его цепкие руки.

      Такая несправедливость в следственной иерархии не оставляла никаких шансов для повышения престижа того или иного участка и без того непростой работы. И нет ничего удивительного, что потенциально крупные расследования старались сохранить в тайне, но у «важняка» были свои источники.

      – Вас понял, начальник и, по-моему, я знаю, кто крыса. Поехали!

      – Ух ты, как глазки-то заблестели. Куда хоть путь держим?

      – К Швыдко. Обо всем расскажу по дороге.

      Швыдко долго юлить не стал, все оказалось до банального простым. Во-первых, он любил деньги, а во-вторых, эта самая любовь однажды вышла ему боком. Несколько лет назад этот гений экспертизы залетел на липовых заключениях, после чего, собственно, и был взят в оборону самим Петровским. Теперь все стало на свои места, весь секрет хваткости «важняка» был раскрыт двумя ударами в живот его подопечному. Морозов был на высоте, а Максим Игнатьевич скулил, как сучка. Дроздов, в свою очередь, выбрал позицию слушателя.

      – Ну, и что мы будем с тобой делать, Максимка, твою мать? Не молчи, падла!

      – Алексей Николаевич, дорогой, ну пойми ты меня. Что мне оставалось, на нары ведь никто не хочет. Не губи, по гроб жизни обязан буду.

      – Да на кой ты мне нужен, обмудок. Ты лучше скажи, что Петровскому напел?

      – Мне надо выпить.

      – Выпить ему надо, и нам налей тогда. Сергей Андреевич ты будешь, али как?

      – Не откажусь, товарищ подполковник.

      Швыдко разлил по стаканам и продолжил.

      – Алексей Николаевич, Сергей Андреевич, товарищи! По правде сказать, экспертиза не принесла никаких результатов, а вот химическое исследование, мягко говоря,