Шоумэн. Майти Пауэр

попытался исповедаться. Отец Алан вычислил, на какого священника я попал. И стал веселиться ещё сильнее:

      – Аааааааххх… Я преееееедстааааавляйуууууу… Отец Штефан обыденно, не спеша подготавливается у себя спокойно к грядущей службе. И тут появляетесь вы. Конечно, вы волнуетесь, вам нужно исповедаться. Сейчас. Нужно было ещё, конечно же, вчера. Но хотя бы сейчас. И лучше поскорее. А отец Штефан стоит и прикидывает: «Как бы мне его спихнуть? Передать в более надёжные заботливые руки?» И после очередного испытания с задержкой исповеди ваш мистический склад ума выдаёт фундаментальное объяснение: «Это происки лукавого!».

      И смеётся постоянно. Я не стал говорить, что про лукавого – до такого я ещё не додумался. Но сёстры подталкивали. Он сказал, что раз я с церковью знаком не был, что раз я выбрал католическую ветвь христианства для такого благого дела – я имею полное право рассчитывать на отца Алана – принять у меня исповедь. Назначил он мне время: следующий день, после завтрака.

      Я поднялся наверх со своей тетрадочкой к нему после завтрака. Немного волнуясь. И узнал, что он уже ушёл. Минут пять назад.

      Мне стало смешно. Я представил, как он быстренько убегает, хихикая, в любую сторону, противоположную стороне здания, в котором я нахожусь. И что он в это время представляет, что я почувствую, не найдя его. С его небольшим ростом, большим животом, далеко не длинными пухленькими ручками и ножками эта картина – герб самоиронии.

      Через пару дней покончили мы с этой исповедью. Он сказал, что у него волосы дыбом встали. Я уверен, что он преувеличил. Он умеет крайне эмоционально говорить о каких-то скучнейших мелочах. И я был знаком с людьми, на фоне которых приятно замечал: «Ахренеть… А я не такой уж и хреновый. Чёрт возьми! Да я вообще не хреновый!»

      Хорошо потом стало. Лучше. Я лет с 23 задумался жить более «по красоте». Но тяжело опасаться запачкать машину, если она уже грязная. Сигареты не курю с того дня. Вопрос – на хрен я вообще начинал в 19 лет? До 19 отлично обходился алкоголем и наркотиками.

      Брайти сказала, что она тоже хочет исповедаться. И тоже это будет первый раз. Она баптистка и немногословно сказала про какие-то препятствия. Я молча подумал, что красивой девушке намного тяжелее исповедаться человеку мужского пола, который не живёт по соседству с Санта-Клаусом.

      27.12 а лучше, уж – с белыми медведями и пингвинами только.

      28.12 я закончил на кухне с послезавтракными обязанностями (я имею в виду со всякой хе*нёй) и ловил момент начать разговор с Брайти.

      – Чего у тебя новенького?

      Она улыбнулась, продолжая намазывать мясо соусом для духовки. Ответить вот только, блин, не успела. Материализовалась сестра и мягко мне сказала, что я пока что свободен. И если что – позовёт. Я вечером рассказал Брайти, что в тот момент я сильно разозлился.

      Мы разговаривали шёпотом, уже после отбоя – я по-тихому сидел-писал за столом на лестничной площадке между этажами, а она проходила к себе в комнату спать ложиться. Ей выделили уютную кладовку