Парадокс Севера. Виктория Побединская

все прошло. Только после того, как ее любопытство сыто угомонилось, я смогла закрыться в туалете, чтобы прочитать записку.

      На небольшой белой карточке аккуратным почерком было выведено три коротких предложения: «Полночь. Фехтование. Малый зал».

      Глава 17. Тайны во тьме

      Север сидел в темноте у окна. Черный силуэт, подсвеченный светом фонарей с улицы, идеально выточенный словно изо льда. Широкие острые плечи, по обыкновению облаченные в черную рубашку, безупречная осанка и мерцающая сталь волос.

      Услышав шаги, он резко обернулся, полоснув взглядом по лицу.

      Иногда, глядя на него казалось, все происходящее для него не больше, чем игра. Странная и не понятная. Где ему просто доставляет какое-то садистское удовольствие читать людей. Строчка за строчкой.

      – Я слушаю.

      Пустота зала подыгрывала ему, вибрируя, делая голос глубже. Каждый раз, когда он начинал так говорить, эта бестолковая мышца, называемая сердцем, начинала стучать как заведенная. Выдрать бы ее к черту!

      Александр. Вот единственный, ради кого я сегодня пришла сюда.

      Пусть уже ничего не сделать, но хотя бы знать, что случилось. И возможно, это знание поможет отпустить и успокоиться.

      – Я все расскажу, – опустившись на стопку матов, произнесла я.

      Пока я говорила, Север молчал. Иногда задавал наводящие вопросы, но ничего из случившегося сегодня не выглядело важным и значительным. Простое свидание. Двух абсолютно простых людей.

      – Ну давай же, Солнцева. Что еще?

      Я лишь пожала плечами. «Всё». Важное я сказала. Остался лишь рассказ про семью Пашки, но подобные откровения не входили в мой план под кодовым названием «Провались ты под землю».

      Север встал и принялся ходить туда-сюда по комнате, о чем-то усиленно размышляя. Я молча наблюдала за его перемещениями в темноте, почему-то думая о том, что он совершенно не хромает.

      А потом вдруг представила его и Адель.

      Помолвка. Свадьба.

      Казалось, он вообще не из тех, кто заводит отношения. Само слово «любовь» никак не монтировалось к его образу. Ласка, забота, нежность – все это казалось чем-то для его образа противоестественным. Как будто все чувства, что живут в душе, он в себе убил.

      – Эй, – пощелкал он пальцами. – Ты там что, уснула?

      Я посмотрела в ответ с нескрываемым раздражением. Хотя вряд ли в темноте возможно было его разглядеть, и произнесла спокойно:

      – Рада, что моя личная жизнь тебя так увлекает, но иди уже к черту. Больше ничего.

      Парень подошел к собственному пальто, порылся в карманах, и уселся на подоконник, сгибая одну ногу в колене, а вторую вытягивая. Чиркнуло колесико зажигалки.

      Я поймала себя на том, что смотрю, как пламя отбрасывает тени на угловатое мужское лицо. Вспыхивает и гаснет. Снова и снова. И вдруг Север перебросил мне что-то.

      – Знакомо? – лениво произнес он, даже не поворачиваясь в мою сторону.

      Раскрыв ладони, я уставилась на пачку сигарет. Ту самую, что видела сегодня у Пашки.

      – Но откуда?

      Север едва заметно наклонил