Трансатлантика. Колум Маккэнн

не слыхал ни единого желчного слова. Раз или два на него взглянули свирепо, но, возможно, повинно и пальто с высокой шлицей: Уэбб уже отмечал, что одеваться стоило бы чуточку скромнее.

      Дверной колокольчик прозвонил долго и лениво. Портной поднял голову, но лавка продолжала деловито гудеть. Вот что более всего удивляло Дагласса: бестревожность. Ни потрясения. Ни суеты. Он зашагал вдоль вешалки с пальто. Наконец портной вышел из-за прилавка и пожал ему руку:

      – Добро пожаловать в мое заведение, сэр.

      – Благодарю.

      – Весь город только о вас и говорит, сэр.

      – Мне бы хотелось новый пиджак.

      – Разумеется.

      – И пальто подлиннее, – вставил Уэбб.

      – Я вполне способен одеваться самостоятельно, – промолвил Дагласс.

      Они в негодовании уставились друг на друга через бездну магазина.

      – Джентльмены, – сказал портной. – Пойдемте.

      Уэбб шагнул вперед, но Дагласс ладонью уперся ему в грудь. Воздух заледенел. Уэбб опустил глаза и почти неуловимо улыбнулся. Вынул сафьяновый бумажник, провел по нему пальцами, вновь вложил в карман пиджака.

      – Как вам угодно.

      Дагласс, громоздкий и грохочущий, следом за портным направился в заднюю комнату. Ножницы, иглы, выкройки. Пыльные мерки и рулоны ткани размотались на столах. Из каких полей пришла эта ткань? Чьи пальцы ее соткали?

      Портной подтащил зеркало. Оно крепилось на стойке и ездило на колесах.

      Дагласса никогда еще не обмерял белый человек. Портной стоял у него за спиной. Дагласс вздрогнул, когда мерная лента обвила шею.

      – Простите, сэр, – холодная, да?

      Он закрыл глаза. Пусть измеряет. Грудная клетка, плечи, талия. Он поднял руки – посмотреть, насколько глубока должна быть пройма. Вдохнул, выдохнул. Потрепанная желтая лента легла на шаговый шов. Портной записывал мерки. Почерк мелкий и четкий.

      Закончив, портной пальцами стиснул Даглассу плечи, сильно сжал.

      – Вы, сэр, если позволите, красивый плечистый человек.

      – Говоря по правде…

      Он глянул на Уэбба у витрины. Квакер стоял у самого стекла, глядел на реку надсмотрщиком. Лиффи будто хотела унести его на своем бесконечном сером рукаве.

      – Я был бы признателен… – сказал Дагласс.

      – Да, сэр?

      Дагласс снова поглядел на Уэбба.

      – Если бы вы еще сшили мне верблюжью безрукавку.

      – Безрукавку, сэр?

      – Да – у вас, кажется, обычно говорят «жилет».

      – Совершенно верно, сэр.

      Портной снова развернул его, измерил грудную клетку, свел концы мерной ленты на пупке.

      – Впишите это в счет мистеру Уэббу.

      – Да, сэр.

      – Он любит сюрпризы.

      Собирались толпы – солидные, в шляпах, серьезные. В воздушном шаре духов. Выстраивались в очередь у методистских церквей, у квакерских домов собраний, в передних особняков. Он вставал на цыпочки, большие пальцы закладывал в карманы нового