Дочка для владельца Империи. Татьяна Тэя

не притворяться, я знаю, ты не спишь

      Твёрдый голос входит в тишину, как нож для колки льда в айсберг.

      Температура резко понижается.

      Пока я тут предаюсь эмоциональным воспоминаниям, у Сергеева ни капли ностальгии. Вот и ответ на вопрос: думал ли он обо мне.

      «Я не знаю, что тебе сказать. Я даже не могу говорить».

      – Скажи хоть что-то, – он будто читает мои мысли. – Я уточнял у врачей, шептать-то ты можешь. А петь – не скоро. Хотя… посмотрим, как ты запоёшь, когда настанет время отвечать на вопросы.

      В горле першит. Возможно, от слёз.

      Опять одни обвинения. Знал бы он, чего мне стоило одно неверное решение… и почему я это сделала.

      Но он не знает. И любое моё желание изменить ситуацию – в корне неправильно. Пострадают люди. В первую очередь, близкие. Хотя… такие ли уж они близкие?

      – Сложно, – произношу одними губами, но тихий звук соскальзывает с них следом.

      Всеволод вздыхает, наклоняет голову, проводит ладонью по затылку и макушке. Потом смотрит на меня. Даже в темноте ощущаю его горящий взгляд.

      – Как думаешь, мне стоит наведаться к брату, чтобы уточнить, почему он оплачивал тебе квартиру?

      Кажется, перестаю дышать. А почему удивляюсь? Наоборот, удивительно, что он только сейчас об этом узнал.

      – Ну что ты опять притихла? Ты ведь можешь сказать: да или нет.

      Да и нет – это слишком неинформативно в данном случае.

      Сергеев встаёт на ноги, отходит к окну. Теперь я вижу его чётче. Упираюсь ладонями в кровать, пытаюсь подтянуться выше, потому что мне самой не нравится, как лежу. В таком положении обзор нулевой. Ещё и давление вдруг скакнуло, потолок начинает вращаться, а сердце бухает в груди от паники.

      – Вы виделись всего раз, но ты настолько вскружила ему голову, что он покрывал тебя. И делал это за моей спиной.

      Я отчаянно мотаю головой, но Сергеев этого не видит, потому что до сих пор спиной ко мне.

      За окном бесконечное ничего. Никаких огней нет, ни силуэтов деревьев. Значит, мы где-то высоко. Так странно – ориентироваться на чувства и подсказки. Я будто в каком-то странном квесте.

      – Вас что-то связывает?

      Видимо, Сева улавливает мои копошения, потому что оборачивается и, поколебавшись, подходит к кровати, чтобы помочь мне переместиться. Подтягивает подушку чуть выше. Его руки на моих плечах замирают.

      Они как две калёных печати для клейма. Жгут даже через одежду.

      Он отпускает меня и вдруг садится на край постели.

      – Ты изменилась, – короткая усмешка следом.

      Сергеев тянется, указательным пальцем поддевает выбившуюся из косы прядь.

      – Волосы обстригла. У тебя же длиннющие были.

      Наши взгляды в темноте жгут друг друга. Невыносимые искры проникают в сердце, когда его палец перемещается мне на щёку, скользит до подбородка, затем поднимается ко лбу.

      – Я всё думал, могла ли ты сделать что-то ужаснее, чем сделала, Арина. Оказывается, да.

      Мне