Никто не видел Мандей. Тиффани Джексон

правильный оттенок. Есть четкое различие между барвинково-голубым и кобальтово-синим цветом. Оттенок должен быть правильным, иначе вся гармония рисунка будет разрушена.

      Такой же разрушенной я чувствовала себя без Мандей.

      – Разве тебе не нужно делать домашнее задание? – спросила мама, держа в руках охапку свежей стирки.

      – Сегодня суббота, – с улыбкой ответила я, валяясь на диване с раскраской на коленях и наслаждаясь громкой музыкой. Я бы посмотрела телевизор, но папа еще не починил его. Наш телик стоял на двух старых корпусах от динамиков, и никто не трогал его черт знает сколько времени.

      – Это не значит, что тебе не нужно делать домашнее задание, чтобы не заниматься этим завтра после церкви.

      – Мам, мне просто… – Зазвонил телефон, и я спрыгнула с дивана. – Я возьму!

      Мама отскочила с моего пути, когда я ринулась за телефонной трубкой.

      – Алло? Алло!

      – Алло, Клодия? Здравствуй, это сестра Бёрк из церкви. Как дела? Твоя мама дома?

      Мое сердце сдулось быстрее, чем проколотый воздушный шарик.

      – Здравствуйте, мисс Бёрк. Подождите секунду, она здесь, рядом.

      Когда я передала маме трубку, мои руки бессильно повисли. Мама сочувственно улыбнулась мне.

      – Ждешь кого-нибудь, Горошинка?

      Я вздрогнула, покачав головой, и потопала обратно на свое место.

      – Здравствуйте, сестра Бёрк, – произнесла мама, пристраивая корзину с бельем на бедро. – О, у нее все хорошо. Очень хорошо. Сейчас эта лентяйка валяется на диване, но все равно помолитесь за нее, ладно? А как у вас дела? И у Майки? Хорошо, хорошо… Значит, вы звоните насчет того заказа? Да, завтра вам доставят те пироги.

      Мама развивала свое дело по приготовлению и доставке еды, которым занялась несколько лет назад. Людям нравились ее картофельные салаты, пироги с курицей и свиные ребрышки-барбекю.

      – Черт… – Спеша поднять телефонную трубку, я ободрала себе ноготь. Пришлось бежать наверх, чтобы достать из органайзера жидкость для снятия лака. Мой органайзер – это что-то с чем-то. Назовите цвет – и я выдам его вам. Земляничное мокко, светлая мята, гранитно-серый… Я так хорошо умела красить ногти, что могла бы открыть собственный салон. Однажды я сказала об этом маме, и на следующий день она притащила мне кучу буклетов из соответствующего колледжа.

      Этот цвет назывался «дьявольская слива» – глубокий матовый пурпурный оттенок, который я подчеркнула крошечными лавандовыми стразами; в цвет дневника, который Мандей в прошлом году подарила мне на Рождество. Он стоял нетронутый на полке рядом с телевизором. Это был странный подарок. Я имею в виду, Мандей знала, как сильно я ненавижу английский язык. А писать что-то за пределами школы было для меня настоящей пыткой. Но мне так много нужно было ей сказать, так много поведать! Не раздумывая, я открыла этот дневник. Сжимая ручку вспотевшими пальцами, попыталась накорябать несколько слов. Просто для того, чтобы ничего не забыть.

      Дорогая Мандей!

      Где ты? Бабужка купила мне новый ливчик.