Уходящие в темноту. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 22. Павел Амнуэль

как, рассказывая, синьорина Барбьери повышала голос, начала жестикулировать, помогая жестами в тех случаях, когда ей казалось, что произнесенная фраза недостаточно эмоциональна.

      – Я говорила с мистером Пидвиком, это настоятель церкви святого Иеремии.

      – О, – улыбнулся Хьюго, – мы с ним знакомы. Обаятельный старик, верно? Знаете, синьорина Барбьери…

      – Мария. Зовите меня по имени, а я могу вас звать… как?

      – Хьюго. Это немецкое имя… я вижу, вам оно показалось странным.

      – Вовсе нет.

      – Мои предки – выходцы из Баварии. В Фарго много немцев. И шведов. Население у нас довольно странное для Штатов – почти нет англосаксов, это не Вашингтон или Филадельфия. И афроамериканцев вы почти не встретите.

      – Ваш охранник…

      – Метью. Кстати, он не афроамериканец, если говорить этнически. Он приехал лет пятнадцать назад из Конго, отец его там довольно известная личность, денег у него много, и он послал сына учиться в Штаты, а тот выбрал Фарго – ткнул, говорит, пальцем в карту, которая висела у отца на стене в его офисе в Конго-сити. Приехал, проучился на историческом полтора семестра, решил, что история его совершенно не интересует, и бросил. Домой, в Конго, не поехал – у него тут случился роман с… Неважно. В общем, он остался, год назад получил гражданство, работой доволен… я так думаю.

      – В Америке, наверно, много таких, как Метью. Это не настоящее имя?

      – Я знаю его, как Метью. Но, наверно, вы правы, Мария, в Конго детей так не называют.

      – В Конго так детей не называют, – медленно, пробуя слова на вкус, повторила Мария, и фраза в ее исполнении прозвучала на гораздо более чистом английском, чем у Хьюго, хотя сказано было то же самое. Удивительный эффект, подумал Хьюго, так бы и слушал…

      – У меня ощущение, – продолжала Мария, – что мы оба старательно говорим о чем угодно, только бы не сказать то, что каждый из нас считает важным, но слишком фантастическим, чтобы произнести вслух. Да?

      – Да.

      Это было правдой. Марии он мог сказать. Она не станет смеяться. Возможно, даже примет его идею всерьез.

      Он взял книгу в руки, и она показалась ему вдвое тяжелее, чем была на самом деле. Если идеи обладают массой, то, поняв суть, ты делаешь предмет тяжелее. Глупая мысль, конечно, но если судить по ощущениям…

      – Знаете, Мария, – сказал он, раскрыв книгу на середине и переводя взгляд с одного значка на другой, – я еще много лет назад…

      – Много лет назад… – повторила Мария, улыбнувшись, он понял ее улыбку и сказал:

      – Ну… шесть-семь, если быть точным… я учился в Гарварде…

      – О! Вы окончили Гарвард?

      – Представьте. И похоронил себя в этой дыре. Долгая история. И не интересная.

      – Вы мне расскажете! – воскликнула Мария и прикрыла рот ладонью.

      – Простите, – сказала она. – Это не мое дело, конечно.

      – Я расскажу, – кивнул Хьюго. Ему действительно захотелось рассказать о себе все, но не сейчас. Они пойдут