Чистая речка. Наталия Терентьева

помогать. Вещей у нас полно, нам все время присылают, собирают в Москве в школах и в церкви. Если что-то порвалось или вырос из чего-то, идешь к завхозу, говоришь: мне штаны новые нужны или свитер. И выбираешь, что хочешь. У нас очень большой склад. Бывает, что пятьдесят шапок привезут и ни одного зимнего пальто. Но у меня все есть. И шапки, и пальто. Все хорошее. Одежда мне не нужна. Вот если только книги почитать дадите.

      – Книги? – Машина мама удивленно посмотрела на меня. – Молодец какая. А какие книги ты хочешь почитать? Детективы?

      – Почему? Нет. Сейчас… – Я поискала в телефоне список книг, который я давно уже писала себе. – Вот… – я протянула ей телефон.

      Машина мама пробежала глазами список.

      – А в Интернете этого нет?

      – Мам… – Маша укоризненно посмотрела на мать.

      – А, у тебя нет Интернета?

      – Есть, но не всегда, – ответила я как можно проще и вежливее. Мне было ясно, что пора уходить, пока мне не сказали, что им срочно нужно куда-то поехать, или что сейчас придет врач к бабушке, или что-то в этом роде. – Я пойду, спасибо, у меня сейчас дополнительные занятия.

      – А чем ты занимаешься? – суховато спросила Машина мама.

      – Танцами.

      – А, танцами! – Машина мама произнесла это так, как будто я объяснила, что занимаюсь курением из кальяна или стриптизом.

      – И еще рисованием, – уже просто так договорила я, чтобы вежливо закончить разговор.

      – Мам, я схожу, посмотрю, что там за рисование у них, хорошо? – Маша, не дожидаясь, что скажет ее мать, побыстрее надела куртку. – Может, тоже буду ходить.

      – Сходи, – ответила Машина мама. – Только не думаю, что тебе это подойдет. Узнай, сколько стоит, кстати.

      – Не понимаю, что такое случилось с мамой, – сказала Маша, когда мы вышли на улицу. – Она очень хороший человек. Всегда всех жалеет…

      – Меня не надо жалеть, – пожала я плечами. – Она просто за тебя боится. Она же меня совсем не знает. Вдруг я буду плохо на тебя влиять. Научу курить, или пить, или воровать.

      – Руся… – Маша с испугом на меня взглянула.

      – Что? – засмеялась я.

      – Ты как будто на пять лет меня старше, так говоришь…

      – Так я и старше. Мой год в детском доме равен твоим двум.

      – Откуда ты это знаешь?

      – Сама не знаю. Ты маме расскажи, что моя мама была учителем литературы и русского языка. И я когда-то жила с ней, как и ты, вдвоем, до десяти лет. Ходила в театр. Ездила на море, даже за границу, в Болгарию. И каталась там на воздушном шаре. А потом все изменилось. Скажи, что я совершенно нормальная. Если бы я воровала, то не сидела бы тогда на рынке с грибами. Объясни ей. И обязательно скажи, что я не курю.

      – А я пробовала, – сказала Маша. – В лагере. Только мне не понравилось. И водку даже пробовала.

      – Понравилось?

      – Не знаю, не поняла.

      – Ну вот видишь – значит, ты можешь меня испортить! – засмеялась я.

      На рисование Маша со мной не пошла, ей не очень приглянулась наша учительница, Лариса Вольфганговна.