Я, следователь…. Георгий Вайнер

Клавдия Сергеевна. Моя фамилия Тихонов. Прошу прощения за то, что пришел без приглашения, но очень уж мне хотелось поговорить с вами…

      – Да знаю я… – сердито кинула она.

      Я обернулся в поисках вешалки – оставить куртку и увидел, что дверь изнутри стальная. И рама дверная, вся коробка – стальная. Аккуратно проклеенная обоями под дуб.

      Не замечая ее информированности о желании повидаться, я сказал:

      – Дверь у вас хорошая… Надежная…

      – А у меня все хорошее, – серьезно ответила она. – Я вообще люблю так – чтобы получше и подешевле… По доходам по нашим скромным.

      Я засмеялся:

      – Насчет получше – это понятно. А как подешевле выходит?

      – Калькулировать надо уметь, – туманно сказала она, а потом великодушно пояснила: – В Москве зажиточные люди такие двери за полтыщи ставят, некоторые из-за границы везут. А мне на ремзаводе нашем по наряду за полсотни сварили. И две бутылки за установку. Если вам такая понадобится, могу помочь…

      Сказала – и засмеялась издевательски, и во всем ее снисходительном тоне, в манере говорить со мной проступала нескрываемая мысль, что такой нищей гультепе, голи перекатной, как мне с покойным моим дружком и учителем Кольянычем, не то что стальная дверь не нужна, а на дверную задвижку тратиться глупо.

      – Спасибо, Клавдия Сергеевна, за любезное обещание. Накоплю добра на стоимость такой замечательной двери – и сразу вас попрошу.

      Она осуждающе покачала головой:

      – Вот так во всем! Простых людей милиция призывает надежнее обеспечивать сохранность жилищ, чтобы ворам потачки не давать, а как самим на копейку разориться для укрепления общей законности – так вас нету…

      Она провела меня в большую комнату – гостиную, столовую, да и кабинет, наверное, ее домашний.

      – Ко мне в дом, Клавдия Сергеевна, воры не полезут. Вы не волнуйтесь – я им потачки не дам…

      – Что так – уважают они вас? Или красть нечего?

      – Уважают, наверное. Может быть, как раз потому, что красть нечего. А общую законность, как вы говорите, я другим способом укрепляю.

      Она показала на зеленую плюшевую заводь югославского дивана:

      – Вы садитесь, в ногах правды нету. Да и меня уж за сегодня ноги не держат. С утра – отоваривание ветеранов, вчера учетом замучили, в четьверг – снятие остатков…

      Она мягко выговаривала – «четьверг».

      Богатое жилье. Обиталище человека, еще вчера бывшего бедным. У которого вдруг оказалось сразу много денег. И вещей. И все это надо было быстро собрать, притащить в эту квартиру, расставить, разложить, распихать по местам. Или без места. Некогда было раздумывать – место искать. Надо было вещи унести оттуда, где они были раньше, и собрать здесь.

      Я оглядывался по сторонам и со стыдом вспоминал свой давний сон – вхожу к себе во двор, а навстречу ветер деньги несет. Кружатся на ветру, мчатся на меня купюры – нежно-сиреневые, как весенний вечер, четвертаки. И сочно-зеленые полсотни, похожие на молодую