Бросай кости. Джон Максвелл

чертовы кости!!!

      Я переворачиваю руку – и кости устремляются вниз.

      Они падают на асфальт, подпрыгивают и приземляются уже насовсем.

      Я смотрю на девушку, она озирается по сторонам, обнимает себя за плечи, словно ей стало холодно.

      – Почему… ничего не происходит? – она начинает плакать. – Ты же бросил кости… почему ничего не происходит? Почему?

      Я смотрю на нее и не понимаю.

      – Извините, могу я чем-то еще Вам помочь?

      – Вам? – она поворачивается ко мне. Смотрит так, словно не понимает. – Почему ты обращаешься ко мне на Вы?

      Делает ко мне два шага.

      – Ты… меня не помнишь?

      Отрицательно качаю головой.

      – Здорово, – истерически усмехается она, и по лицу струятся слезы. – Нужно было просто оставить меня там, Миша.

      – Где?

      Она качает головой.

      – Никогда больше не кидай кости во время перехода.

      – Да о чем ты? – я не понимал, о чем она. Совершенно не понимал.

      Может, она ненормальная? Или у нее шок? Головой ударилась?

      Запрокинув голову, она смотрит в небо, продолжая плакать.

      – Я не могу с тобой пойти, – говорит она. – Если ты хочешь спасти меня, то должен найти кое-что… но… увидев это… ты вряд ли захочешь после этого со мной быть.

      Ее губы дрожат, а слезы льются рекой.

      – Бери кости и иди. Чем дальше… тем ближе ты окажешься к цели.

      Я наклоняюсь к земле и беру кубики. А когда поднимаюсь, этой странной девушки уже нет.

      Мне жутко. Я вновь разворачиваюсь и иду по дороге. Падение этих кубиков вызвало какой-то обратный эффект. Обычно больше всего страдают именно ближайшие к участку катастрофы объекты, но тут – наоборот.

      Чем дальше я иду, тем ужаснее становится все меня окружающее. Стекла здесь выбиты уже повсюду, на улице полно разбросанных камней. И тела. Мертвые тела повсюду.

      Сейчас я уже не могу ступить и шагу, чтобы рядом не оказалось как минимум одно тело. Немного погодя мне приходится попросту ползти по трупам, ощущая их холодную кожу. Некоторые были бледными, другие и вовсе голубые, покрытые трупными пятнами и окоченевшие.

      Я ползу по этой горе, состоящих из трупов, и уже ничего не чувствую.

      Совсем.

      И вот конец. Вершина этой горы. Я смог-таки на нее взобраться.

      Делаю последние рывки – и оказываюсь на зеленом дворовом участке. Небо серое. Кажется, скоро пойдет дождь. Как-то очень быстро темнеет…

      Передо мной – одинокий двухэтажный домик. Небольшой. Трава во дворе слегка колышется от дующего слева ветерка. На веревках сушится белье, а в песочнице лежит детская кукла с оторванной головой.

      Чем ближе я приближаюсь к дому, тем темнее становится вокруг. С каждым моим шагом я ощущаю, как даже воздух становится сначала плотнее, а затем будто бы каким-то вязким. Вытягивая руку и хватаясь за ручку, я делаю это через силу, прикладывая немалые усилия, словно пробираюсь через густое, студенистое желе.

      Поворачиваю ручку – и отворяю дверь.

      5

      Я