Любовь эпохи ковида. Валерий Попов

зажмуриваюсь. Это конец. Но – слышу и открываю глаза:

      – Вечер прохладный… Почему вы не носите боа! Нет?.. Ну – берегитесь! Я вам его подарю!

      Аглая Тихоновна, чувствуется, не прочь. И не важно, кто этот очаровательный юноша, раздаривающий боа! И перед которым – это ясно – распахивается любая дверь!

      – Так когда в Плетневку? – уже запанибратски. – Смотрите, нагряну!

      Та в приятном ужасе застывает! И, жестоко бросив «графиню», Игорек уходит… в простой народ! Впрочем, не в такой уж простой.

      – Ох уж эта Трофимова! – доносится его утомленный голос. – Четыре кикса в одной партии! Да. Своды Большого театра такое слышат впервые!

      Изысканная толпа разбредается, и мы остаемся одни.

      – Ох уж эти… – наконец, подходит ко мне… Последний акт его вымотал. Зато какой успех! – Все грозятся в гости! – вздыхает он.

      Все грозятся в гости? Интересно – куда? Видимо, в Филимонки, раков ловить! – усмехаюсь я про себя.

      – Так ты думаешь, Юрка мы чрезмерно пригнули? – вдруг говорит он.

      – Похоже на то.

      – Займись этим! – дает указание.

      Уже вымотанный, но заботится о гармонии! Состоялась бы та премьера без него? Возможно. Но сильно бы проиграла.

      И самое удивительное, что этот удивительный юноша, затмивший самого Верди, через неделю после той премьеры пошел в школу с книгами и ранцем… Правда – в десятый, последний класс! Как все… Ну, конечно, не как все. Уверен, что преподавательский коллектив целиком состоял из очарованных им Аглай Тихоновн – и проблем не было. К тому же эрудиция его была столь огромна, что школьная программа занимала в ней ничтожную часть. Золотая медаль! Кому же, если по справедливости, как не ему?

      Да, с кузеном мне повезло. Любуясь им, и я продвинулся в жизни. И первым своим «блеском» я обязан ему. Кому же еще? И не только первым учеником, но и джентльменом, и бонвиваном, и даже меломаном я стал, подражая ему.

      И вот мы с Игорьком стоим на улице Горького, там, где она расширяется в Пушкинскую площадь, и мимо нас длинной лентой идут грузовики, и в каждом кузове пляшут, машут, поют красивые, яркие, молодые, разноцветные люди – Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве, 1957 год. И мы – чувствую я – вовсе не посторонние здесь, представляем наше поколение вполне достойно: с золотыми медалями – после короткого собеседования зачислены в самые престижные вузы: я – в Ленинградский электротехнический, Игорек – в Московский авиационный. И красивая гибкая негритянка, приплясывая в кузове, посылает нам поцелуй – именно нам. И, наверное, история наша правильно идет, если сейчас мы, два красавца и отличника, здесь стоим и весь мир нас любит!

      «Как хорошо, – думаю я, – что вся жизнь еще впереди, и мы еще успеем исправить то… что уже испортили».

      Закончив первый курс, мы с Игорьком устремились в Крым. Не к Аглае Тихоновне в Плетневку (зачем она нам?), а в литературный Коктебель, с