Утро седьмого дня. Анджей Иконников-Галицкий

Сергей, не трогай, не смей!

      В этот миг в комнату врывается вихрь: девица лет семнадцати, крупная, но и лёгкая и гибкая – темноглазая красавица, похожая на киноафишу Веры Холодной. Это Лулу.

      Лулу. Ага, слышу, слышу, про что вы. Паллада! Олимпиевна! Фи!

      Лёня. Молчи, девчонка, не твоего ума это дело!

      Лулу. Ума! При чём тут ум? Просто Венера, мегера – или как её – захомутала младенчика!

      Лёня. Отстань, девчонка. Не хочу с тобой разговаривать.

      Отворачивается к камину. Воспользовавшись сей неосторожностью, Лулу подскакивает к Лёне, выхватывает у него из кармана какие-то листки и проворно отпрыгивает назад.

      Лулу. Письма Манон Леско! О-о! (Читает.) «Я не могу жить без выдумки, Лёня, не могу жить без мечты и стр-расти… На вернисаже футуристов. Буду искать вас… Целую куда попало…» О-о! «Милому Ломаке – от такой же». От такой же обезьяны!

      Лёня. Мерзавка!

      Серёжа. Правильно, Лулу, так ему и надо!

      Лёня. Ах, оставьте, оставьте меня в покое, что вы в самом деле… (Закрывает лицо ладонью несколько театрально и отворачивается к стенке).

      Лулу. Обиделся, смотрите, обиделся! Марина, гляньте на этого Пьеро!

      Марина (никому – нам). После Лёни осталась книжечка стихов – таких простых, что у меня сердце сжалось: как я ничего не поняла в этом эстете! как этой внешности поверила…

      Лулу. Тише – идёт папа!

      Появляется благообразный господин, лысоватый, борода с проседью, идеально сшитый пиджак, галстук.

      Марина. (никому – нам). Отец Серёжи и Лёни, высокий, важный, иронический, ласковый, неотразимый, которого про себя зову «лорд».

      Иоаким Самуилович. А, так вот вы где? О, здравствуйте, Марина Ивановна! (Степенно кланяется шкуре медведя.) Почему поэты и поэтессы всегда садятся на пол? Разве это удобно? Мне кажется, в кресле гораздо приятнее…

      Марина. Так ближе к огню, Аким Самуйлович. И к медведю.

      Иоаким. Но медведь белый, а платье тёмное: вы вся будете в волосах… И по этой шкуре же все ходят…

      Марина (гладит мех). То же самое, что ходить по лилиям.

      Иоаким. Вас очень хочет видеть Есенин: совсем недавно был тут, ушёл, не дождавшись… Ах да, вы знаете, что сейчас произошло? Не бойтесь, это просто смешной случай. Вы не рассердитесь? Я час назад вернулся домой, вхожу в кабинет и вижу – на полу посреди комнаты вы с Лёней, обнявшись.

      Лёня. Папа! (Брату.) Он шутит.

      Иоаким. Да, обняв друг друга за плечи и сдвинув головы: Лёнин черный затылок и ваш светлый, кудрявый. Признаться, удивился…

      Лулу. Это был Есенин!

      Иоаким. Да, это был, как выяснилось, Есенин. У вас совершенно одинаковые затылки.

      Лулу. Ха-ха! Вот так штука! Можно всем рассказывать, что Марина с Лёвкой любовники!

      Иоаким. Лулу!

      Лулу. Папочка, но это правда весело! Есенин покончит с собой от ревности! Вскроет жилы и напишет стихотворение кровью! Давайте танцевать!

      Серёжа.