Венская прелюдия. Сергей Богачев

ордена иезуитов, возглавлять его уже двадцать девять лет, несмотря на гонения во Франции, Германии, России. Даже здесь, в Риме, генерал сейчас пребывал инкогнито. Он на несколько дней покинул свою резиденцию во Фьезоле, чтобы поклониться праху святого Игнатия[11]. Орден переживал не лучшие свои времена, и ожидать очередного удара можно было с любой стороны, уж слишком много врагов нажили себе иезуиты по всему миру за триста пятьдесят лет.

      – Кто ты, юноша?

      Невысокий коренастый молодой человек, прятавшийся за дверью от своих преследователей, вздрогнул от резкого звука. Священник резко дёрнул за ручку двери, и приглушённый свет храмовых лампад упал на забившуюся в угол лестницы фигуру.

      – Джованни. Меня зовут Джованни Ландино, падре…

      Парень попытался выпрямиться, но боль в ноге не позволяла ему стать ровно.

      – Что там у тебя? – Бекс взял юношу под локоть и аккуратно вывел на свет. Штанина на правой ноге выше колена пропиталась кровью. Коричневое пятно расползалось вокруг небольшого прокола в грубой ткани. Генерал моментально догадался, что это след от удара маленьким кинжалом.

      – Пустяки, падре! Пустяки! – Джованни, несмотря на боль, упал на колени и стал осыпать его руки поцелуями. – Я ваш должник, падре! Вы спасли мне жизнь, и я обязан теперь отдать свой долг! Любое послушание, любой ваш приказ, святой отец! Я всё сделаю, всё…

      Дрожащие руки юноши, его голос на грани срыва, внезапные слёзы и резко очерченный малиновый румянец на неестественно бледных щеках указали генералу на искренность неожиданно появившегося ночного гостя. Бекс видел на своём веку множество авантюристов, прохиндеев, шпионов, просто непорядочных людей и прекрасно разбирался в арсенале их ухищрений. В таком возрасте сыграть волнение настолько убедительно не смог бы, пожалуй, ни один, пусть и самый одарённый, актёр.

      – Успокойся, дитя моё… Присядь, – тон священника стал мягким и доброжелательным. Джованни удалось унять дрожь и справиться с истерическим приступом. – Здесь тебе ничто не угрожает, и кроме нас в церкви никого нет. Расскажи, сын мой, что за беда с тобой приключилась?

      Парень сумел на время взять себя в руки и несколько оторопел от того, что священник сел на лавку рядом с ним, пристально глядя ему в лицо.

      – Я грешен, падре… Я лишил человека жизни. Я убийца, падре… – Голос Джованни опять задрожал вместе с руками.

      – Если ты не соберёшься с мыслями, Джованни, то я не смогу тебе ничем помочь, – ответил Бекс.

      Джованни опустил взгляд в пол, крепко сжал ладони и прикусил губу.

      – Я зарезал сына графа Каркано. Эти трое, что за мной гнались, – его конюхи.

      Вместо взгляда осуждения Джованни получил в свой адрес только понимающий кивок, будто речь шла не о человеке, а о никчёмном насекомом, которых мириады.

      – Понимаете, святой отец… Мы с сестрой сами живём. Жили… – Руки парня сжались в кулаки. – Она бросилась в Тибр с моста Рипета, и теперь у меня больше нет ни

11

Игнатий де Лойола (1491–1556), основатель ордена иезуитов.