Её чудовище. Купава Огинская

прошедший по нашей деревне больше трех лет назад и забравший у меня маму, открыл мне эту тайну.

      – Радость моя, почему я должен тебя ждать? – Недовольный голос Барона, раздавшийся в оглушающей тишине магазина, показался мне совершенно неуместным. Послышались шаги, и в поле моего зрения появились черные брюки, сегодня заправленные в высокие сапоги. – Час, моя дорогая, я жду тебя уже час. И не смей от меня прятаться.

      Он присел на корточки, встретился со мной взглядом и замолчал, пораженный моим подавленным видом. Растеряв все свое возмущение, Барон напряженно спросил:

      – Что случилось?

      – Прибыльный день, – ответила коротко и неохотно, только потому, что совсем уж нагло игнорировать Высшего было немного самоубийственно.

      – Поэтому ты, непозволительно обессиленная, прячешься под столом?

      Неопределенно пожав плечами, я тяжело вздохнула.

      – Дорогая, я уверен, что у людей после удачного дня принято вести себя совершенно иначе.

      – А кто сказал, что он был удачным? – непритворно удивилась я.

      Барон опешил, сраженный моей искренностью. Помолчал немного, обдумывая вопрос, чтобы уверенно заявить:

      – Вы любите деньги.

      Убойный аргумент, ничего не скажешь. Но сил спорить с ним не было… смелости тоже. Да и с дуростью были серьезные проблемы, потому говорить Высшему, что он не прав, я не стала. Просто сидела, уставившись пустым взглядом в пуговицу на его рубашке, едва заметно поблескивающую и почти неразличимую на черной ткани. Черное на черном.

      – Я недоволен, – счел своим долгом оповестить меня он.

      Ну я и не смолчала:

      – Прискорбно слышать.

      Не тратя больше времени на разговоры, Барон вытащил меня из-под прилавка, небрежно закинул на плечо, проигнорировав мое сдавленное кудахтанье, и потащил на второй этаж.

      Если бы это была единственная неприятная неожиданность, я бы, наверное, смирилась. Но на этом проблемы не закончились!

      Мы ворвались на кухню. Именно ворвались: с грохотом распахнув дверь, Барон порывисто шагнул к столу, уронил меня на стул и резко крутанулся на каблуках, встав лицом к старенькому, но все еще крепкому кухонному гарнитуру.

      – А что вы задумали? – всполошилась я, когда Высший с непередаваемым выражением лица навис над мирно стоявшим на своей плитке чайником.

      – Глупость, – честно признался он. – Как это включается?

      – Послушайте, давайте вы просто скажете, что надо, и я все сделаю. – Я даже со стула привстала, готовая спасать свое добро. И тут же свалилась обратно, сраженная невероятным:

      – Собираюсь делать чай. Вы же, женщины, любите поговорить за чашечкой чая, – не отвлекаясь от созерцания чайника, отозвался он. – Сейчас я разберусь, как устроена эта проклятая вещь, заварю чай, и ты расскажешь, почему выглядишь такой подавленной.

      – Но я не хочу с вами откровенничать.

      – А придется. – Он недобро сверкнул на меня глазами. – Моя пища всегда должна быть довольна жизнью. От этого