Окаянное лето. Владимир Голубев

твой тоже.

      – Я вот в дурналисте не очень уверена.

      – Я тоже. Но это ещё не всё – смотри сюда.

      Юкагир вытащил из-под сиденья свёрток поменьше. В ожидании очередного чуда Алёна потёрла ладошки:

      – Ого-го.

      – Не ого-го, а полный атас.

      Анко стащил грязную тряпицу, и перед глазами девчонки предстал отливающий воронёной сталью автомат Калашникова.

      – Это тебе.

      – Да я…

      – Молчи. Мы не знаем, что нас ждёт здесь, в этих горах. Если потребуется, ты должна стрелять. Сможешь или слабо?

      – Смогу, я стреляла из «Сайги» двенадцатого калибра. У моего дедушки есть такое охотничье оружие. Он лесник.

      – Тогда справишься, с ним будет полегче. Но у нас одна проблема, рожка с патронами всего два. Надо будет шустро заряжать, я пока не знаю, как можно умудриться: рулить и заряжать.

      – Давай Женю попросим, он после нынешнего разговора, как мне кажется, на всё согласен.

      – А оружие?

      – Всё равно шила в мешке не утаишь.

      – Уберу пока. Перекусим, и ты ему скажешь.

      – Хорошо.

      Алёна достала хлеб, термос и остальную снедь.

      – Женя, Анко, вы будете тушёнку?

      – Да, да, – согласился и один и второй.

      – Тогда, Женя, иди, открывай банки.

      – Так у нас нет консервного ножа. Мы его забыли.

      – Возьми обычный нож.

      – А так я не умею.

      – Я сейчас открою, – вмешался Анко, извлёк из ножен на поясе холодное синеватое лезвие и шутя распахал баночную сталь.

      – Прямо какая-то жесть, – сказал журналист и вздохнул.

      – У нас, юкагиров, есть один обычай.

      – О, Анко, расскажи, интересно.

      – Да он ещё ничего не сказал.

      – Так вот, когда ощенится собака – мы выбираем, кого из щенков нужно оставить для ездовой упряжки. Тогда мы берём слепых щенят и кладём на стол.

      Анко умолк и принялся уплетать тушёнку с хлебом. Ребята недоуменно посмотрели друг на друга и уставились на юкагира.

      – И что же дальше, юкагирский философ?

      – А зачем?

      Парень облизал ложку и улыбнулся.

      – Не поняли, что ли?

      Ребята отрицательно закачали головами.

      – Всё просто – те, которые шлёпаются на пол, ну как бы сказать, не идут в упряжку. А вот те щенки, которые слепыми чуют край, и становятся нашими ездовыми собаками.

      – А почему?

      – Упряжка несётся по торосам, которые после пурги имеют тонкие края, с которых можно соскочить и грохнуться со всего маха. Выпадет каюр, а собаки, если не поломаются, умчатся дальше.

      – Понятно, тут борьба за выживание.

      – Просто за жизнь.

      – Собачек жалко.

      – А людей?

      – Тоже. Но главное, как я поняла, в жизни надо чувствовать край.

      – Да, Алёна, и нам скоро выезжать к перевалу.

      – Да, пора. Женя, послушай, нам нужна твоя помощь.

      – Какая? Толкать в гору вездеход, как Сизиф?

      – Нет, всё проще. Если