Сокровище чародея. Анна Замосковная

потому, что они противоположности друг друга: во взгляде на мир и жизнь, в повадках, принципах. Например, Кнэф, живший бок о бок с Амизи с восьми лет, никогда не видел её не накрашенной, с мокрыми волосами, одетую небрежно, спящую, а Беру он видел и не накрашенную, и лохматую, и мокрую от пота после долгих тренировок. Видел её побитую, в грязной одежде, в крови, спящую и беспамятную, пьяную, злую и весёлую и даже неодетую видел задолго до прошедшей ночи: Бера мылась водой из колодца во внутреннем дворе Стражериума, когда Кнэф заходил на практику. «А возможно, – иногда думал он. – Всё дело в обычной неприязни. Так бывает, когда кто-нибудь не нравится, раздражает с первого взгляда. Как меня Ёфур, например, или как я раздражаю мачеху, хотя ничего плохого ей не сделал… кроме того, что существую».

      Но что Кнэф знал точно: взывать к здравому смыслу Амизи в этом вопросе бессмысленно, поэтому он закрыл глаза и спросил:

      – Я могу не бояться этого яда?

      – Ты выпил слишком мало, чтобы умереть, – потрепала его по волосам Амизи. – Мой отвар избавит от неприятных ощущений, которые могли бы мучить тебя ещё неделю.

      – Спасибо, – прошептал Кнэф. – Можешь идти, я немного посплю.

      Пальцы Амизи застыли в его волосах.

      – Спокойных снов, – не слишком дружелюбно пожелала она.

      Через несколько мгновений люк закрылся. Кнэф открыл глаза. Спать он не хотел, просто чувствовал, что продолжит допытываться о причинах неприязни к Бере, а такие разговоры обычно кончались ссорами.

      – Женщины, – прошептал Кнэф, признавая свою неспособность их понять.

      Он повернулся на бок и снова задумался о жаждавшей мести девушке. Как же он хотел поговорить с ней, выспросить всё-всё о её жизненном пути, ощущениях.

      Не выдержав напора крутившихся в голове вопросов, Кнэф выбрался из-под одеяла, взял со стеллажа затёртый папирус и, вернувшись в постель, отмотал свиток на начало. Посмотрел на свечи в изголовье, но не стал их зажигать, лишь ближе придвинул к постели масляную лампу. В тусклом свете Кнэфу не приходилось сильно напрягать глаза, ведь «Песнь о том, как Хор покарал убийцу отца и солнце воссияло над Такеметом» он знал почти наизусть.

      ***

      Громадные статуи легендарных стражей, возвышавшиеся над стенами вокруг Стражериума, тоже производили на Ёфура неизгладимое впечатление, но в отличие от Беры, он не хотел оказаться среди них, ведь для этого надо было героически умереть. Ёфур предпочитал прижизненную славу.

      Направляясь к воротам, он чувствовал себя неуютно из-за непритязательной одежды, которую пришлось сегодня надеть. Приветственно кивая караульным у входа на территорию Стражериума, увлечённый мысленными проклятиями в адрес Амизи и Беры Ёфур не заметил, что караульные в ответ не кивнули.

      Окунувшись в привычный стук деревянных мечей, услышав грохот с площадки, где рекруты делали первые шаги в освоении доспехов, уловив несущиеся с кухни ароматы мяса и овощей, Ёфур почувствовал себя увереннее. В его мышцах вскипала жажда движения, сердце билось быстрее. Он направился к тренировочным