Сокровище чародея. Анна Замосковная

меня, а он согласился отдать меня за плату, и они всю ночь меня… И сам воспользовался. Запер в подвале. Родителям сказал, что я ушла с ними, а сам держал меня там. Год, целый год он мучил меня, заставлял обслуживать себя, а потом продал в бордель. В Гатархе запрещено торговать людьми, но это не помешало ему меня продать, а им купить. И вот я сбежала, чтобы убить его, а он… он… – Она всхлипнула. – Я ему яйца отрезать хотела. Представляла, как он будет молить о пощаде, корчиться от боли, а он просто сдох.

      Девушка уставилась на Кнэфа осоловевшими глазами:

      – Как он посмел сдохнуть прежде, чем я отомстила? Он ведь… он просто сбежал из моих рук. – Она опустила взгляд на свои дрожащие пальцы. – Я ведь терпела всё это, выжила только чтобы убить его…

      – И что ты чувствуешь?

      Кнэф подался вперёд, вглядываясь в покрывшееся красными пятнами лицо девушки.

      – Что? – прошептала она.

      Зрачки её расширились, превратив глаза в две чёрные бездны.

      – Ты рада его смерти? – Кнэф сцепил пальцы. Дыхание его участилось. – Тебе стало легче?

      Она потупилась, прислушиваясь к себе. Пожала узкими плечами:

      – Не знаю… Какая-то пустота, – она приложила ладонь к груди. – Я хотела сделать это сама, своими руками. Видеть его глаза. Понимаешь?

      – Понимаю, – вздохнул Кнэф и невидяще уставился в окно. – Прекрасно понимаю.

      Внутри у него всё горело, он не отказался бы хлебнуть хорошего головокружительного вина, но на границе с нижним городом об этом нечего и мечтать.

      Судорожно вздохнув, девушка привалилась к раме окна. Пятен на её лице стало больше, под глазами и вокруг рта залегали синеватые тени, пальцы судорожно сжали чадру.

      – Горит, – прошептала девушка синеющими губами. – Внутри всё горит.

      У Кнэфа перехватило дыхание, а пылающий желудок сжался от ужаса. Его спутница дышала с трудом, синева разливалась и вокруг ногтей, её передёрнуло несколькими мощными судорогами, и девушка застыла. Тихо зажурчала потёкшая на пол моча, запахло испражнениями.

      Чудовищным усилием воли Кнэф удержался от резких движений. Краем глаза осмотрел зал таверны: небритые, помятые мужчины спокойно ели и пили. Подавальщица даже не смотрела в сторону Кнэфа. Внутри у него по-прежнему горело, и он с запоздалой тоской вспомнил, как хлебнул мерзкого пойла.

      «Хорошо ещё сплюнуть догадался», – похвалил он себя.

      В таверну вошли двое бандитского вида громил, огляделись, кивнули кому-то в тени в углу. Оттуда поднялся тощий мужчина в надвинутом на глаза капюшоне и, покачивая кружку, направился к Кнэфу.

      Новые посетители тоже протопали к столику Кнэфа и, очень выразительно глядя на него, сели за соседний.

      Тощий уселся рядом с мёртвой девушкой. Из-под капюшона лихорадочно сверкнули тёмные глаза. Даже сквозь вонь испражнений Кнэф почувствовал исходивший от него запах яр-травы, делавшей употреблявших её быстрыми, словно стражи, и невероятно жестокими.

      Глава 6. Когти и цветы

      – Пей, – тощий поставил