Разговорчики в строю. Михаил Серегин

имитируя медленно прибывающий на место зачистки говноуборщик.

      Делегация вошла внутрь.

      Комбат не орал ни на кого по одной-единственной причине – за его спиной стояли три размалеванные девушки и еще два лысых дядьки, а также крепкий молодой мужчина, для которого, судя по всему, находиться в казарме не впервой. Неподготовленные гражданские стояли с вытянутыми лицами. Они понимали, что застали какой-то фрагмент представления, а все вместе им увидеть не удалось, так как с появлением комбата шоу прекратилось.

      Глаша выбежала перед комбатом и попросила его:

      – Товарищ полковник, а нельзя повторить все еще раз, а то мы так ничего и не увидели. Это что, наверное, какая-то военная традиция?

      Стойлохряков, хмурясь, разглядывал замершие по стойке смирно тела, словно изваяния.

      – В российской армии много традиций. Это одна из. Все увидеть невозможно. Прошу вас, вы хотели посмотреть туалет. Вольно! – Солдаты выполнили команду «отомри» и двинулись в толчок. – Приказ терпеть! Сейчас я журналистам покажу нашу гордость.

      Кадакоев дал пинка Заботе, и ведра предательски бряцнули друг о дружку. Желтушный Сизов залыбился.

      – Везет тебе, Забота, никак ты до сортира не доползешь. Ничего, потом продолжим.

      Вошли в гальюн. Комбат с наслаждением слушал «охи» и «ахи», сам разглядывал сантехнику, что и говорить, он любил бывать здесь. Заходил на первый этаж, где обитала третья рота и химвзвод, как на прогулку – в другой мир просто попадаешь. Новенький кафель, розовая сантехника, все своровано этими же сраными солдатами. Конечно, он не говорил так вслух, но вспоминал, что все вот это вот должно было бы стоять в домах офицеров, а теперь этим пользуются солдаты. А все почему? Потому что он сам приказал сделать здесь ремонт – и они сделали. Дверь, отделяющая непосредственно туалет и умывальник, была выписана им когда-то на заказ и должна была...

      Полковник предпочел сейчас не вспоминать, куда он ее там хотел поставить, но это же было... это же было... Это же было самым его большим, самым заветным желанием – поставить эту дверь в его собственную комнату. Но судьбе суждено было распорядиться иначе.

      А тем временем к умывальнику подошла самая крупная из журналисток и повернула кран. Раздалось тихое шипение, и тугая струя ударила в раковину.

      – О, да здесь у вас евроремонт! А что в казармах?

      – Мы и так уже в казарме, – напомнил Стойлохряков. – Можете пройтись по кубрикам и посмотреть. Там все попроще, а этот туалет – ответ странам НАТО на расширение.

      – Я обязательно об этом напишу, – заверила Лиза. – Здесь даже лучше, чем на дискотеке.

      – Да, что у вас с этими дискотеками?

      – Я вот просто слышала, что месяц назад у вас тут что-то произошло.

      Подполковник изобразил лицо младенца:

      – Что вы говорите? Я ничего не слышал.

      – Там, говорят, даже были солдаты.

      – Неужели? Может, один-два ушли в самоволку?

      – А это бывает? – тут же подскочила Глаша.

      – Послушайте, девушки, давайте мы пройдем