Разговорчики в строю. Михаил Серегин

с металлическим напылением, превращая фасады в великолепное произведение частного архитектурного искусства.

      Мудрецкий глядел в свои бумажки. Здесь Стойлохряков своими крючками обозначил, что необходимо доехать по дороге, проходящей через поселок, до высокого двухэтажного теремка и затем свернуть опять же налево, и они тут же должны увидеть длинный двухэтажный барак – и им именно туда. Но как тут разобрать, после какого двухэтажного домика сворачивать, если, проехав по улице, они таких обнаружили штук пятнадцать – и все за высокими заборами, да и хорошо отделанные. Конечно, по соседству стояли и простые домишки, но уж больно часто для такого небольшого поселочка поднимались вверх хоромы.

      И все-таки Вован не промахнулся. Он выбрал более-менее приличную дорогу и – как раз рядом двухэтажный стоит домик. Свернул на нее – действительно, впереди барак, за ним – еще дома местных жителей, утопающие в зелени, но им именно к этому бараку. Никаких заборов. Одиноко стоящий подъезд, никаких табличек. Фасад здания когда-то был желтым, а сейчас стал серым; местами штукатурка отлетела и виден кирпич с прослойками раствора.

      Запустение и разруха наводят тоску. Мудрецкий с Вованом, войдя в подъезд, очутились в небольшом холле. За застекленной будочкой сидит солдат в зеленой фуфайке. Увидев лейтенанта, он не удосужился приподнять свой зад. Высунув из квадратного отверстия, типа окошка, свою голову в кепке, дежурный спросил, чего им тут надо.

      Поскольку на бумаге комбат написал фамилию, имя, отчество полностью, Мудрецкий так и произнес, что ему нужен майор Лопата Евгений Сидорович. Солдат убрал свою башку обратно в будку, кивнул с понятием головой и сказал, что они должны пройти на второй этаж, затем направо и стучаться в третью дверь.

      Лейтенант с Вованом начали подниматься, а солдат, нагнувшись, – что бы вы подумали? – открыл дверцу небольшого холодильничка, достал оттуда бутылку пива, открыл ее и приветливо ею помахал гостям. Мудрецкий сморгнул, Вован остался такой службой доволен, и они вдвоем пошли дальше.

      – Вот если бы в свое время я так служил, как щас пацаны служат, – начал Вова, – это было бы нечто. Я бы такую службу на всю жизнь запомнил.

      По деревянным ступеням, гулко топая, они поднялись на второй этаж и безошибочно определили дверь, в которую необходимо было постучаться, так как она была единственная из всех, обтянутая кожзаменителем, и на ней висела красная табличка, где золотыми буквами значилось: «Майор Лопата Е.С.».

      Постучали и услышали протяжное: «Да-а-а-а-а».

      Вошли. Сидит. Здоровая рожа, не меньше, чем у Простакова, красная, за большим столом. На полу бычки и сор, над головой старый советский светильник. В углу – железный сейф, стоящий на обшарпанном холодильнике. Перед рожей стоит кружка с пивом. Один-единственный стул напротив стола.

      – Мужики, садись, – пьяным голосом пробормотал невзрачный человек в майорских погонах с отекшим лицом. Его и без того большие глаза казались еще больше от синих мешков под ними. Обвислые щеки опускались