Печать Индиго. Арина Теплова

Люблю, говорит.

      – Замолчи, негодник! – оборвал его отец. – Ты хоть когда-нибудь можешь быть серьезным?

      – Могу. Но сейчас надобно веселиться, мы как-никак на свадьбе, – съехидничал тот.

      Казалось, ничто не могло пронять Федора и стереть с его лица наглую ухмылку и шутливый блеск из темных распутных глаз.

      – Я вижу, ты уже повеселился, – буркнул себе под нос Тихон. – И что прикажешь мне с ней делать? С Марфой-то?

      – Это как вы решите, батя, мне дак все равно, – сказал Федор и повернул голову к молодоженам.

      Этот разговор молодому Артемьеву уже порядком наскучил, и он, заметив, что Любаша смотрит на него страстным взглядом, призывно улыбнулся ей в ответ. Невеста вмиг смутилась, зарделась лицом, и быстро опустила в пол глаза.

      Тихон проследил взглядом за сыном и вновь со всего размаху грохнул кулаком об стол.

      – Федор, я с тобой разговариваю?! – взорвался старший Артемьев.

      Федор немедля обернулся к отцу. Тихон посмотрел на молодоженов, которые непонимающе смотрели в их сторону, и решил все же успокоиться, негоже было портить праздник Семену из-за этого неугомонного Федора. В его голову вдруг пришла одна мысль. Тихон хмуро улыбнулся и произнес:

      – Женить тебя, что ли, на Марфе, на дворовой-то! Что б наказать как следует! Может, хоть тогда ты образумишься!

      После заявления отца Федор напрягся и вперился ехидным взглядом в Тихона Михайловича. Старший Артемьев понял, что сын ни на секунду не поверил в его угрозу относительно женитьбы.

      – Вы не сделаете этого, отец, – прохрипел ехидно Федор. В следующий миг старший Артемьев с удивлением заметил, что лицо Федора стало напряженным, а его глаза впервые за вечер приняли серьезное выражение. – Вы знаете, кто мне нужен. Лишь тогда я остепенюсь!

      На это заявление сына лицо Тихона Михайловича посерело и сделалось каменным, и он прорычал с угрозой:

      – Не бывать этому, пока я жив!

      Федор тоже замер с серьезным угрожающим видом и зло посмотрел на отца.

      – Я все равно добьюсь своего! – произнес с угрозой Федор, глядя в разъяренное лицо Тихона Михайловича.

      – Только попробуй притронуться к ней, – пророкотал тихо предостерегающе Тихон Михайлович. – И я собственноручно прибью тебя!

      В это время в горницу вошла Слава. Юная, семнадцатилетняя, прекрасная, словно полевой цветок, с румяным нежным лицом, яркими золотыми глазами, обрамленными темными ресницами, стройная, как лань, в голубом вышитом сарафане, с толстой светло-русой косой, доходившей до колен, с голубой лентой в волосах на девичий лад. Светослава вызвала невольное восхищение всех присутствующих. Она приветливо поздоровалась и быстро легким шагом приблизилась к Тихону Михайловичу и Федору. Пожелав старшему Артемьеву доброго здравия, она села напротив отчима и печально улыбнулась.

      – Простите, Тихон Михайлович, я задержалась…

      – Я не в обиде на тебя, дочка, – сказал хмуро старший Артемьев, но его недовольство относилось к сыну, сидящему справа от него.

      Глаза