Отрочество. Василий Панфилов

пожара на воде».

      И опять летят, как пули,

      сами дуют в паруса

      застрахованные Шмули,

      обнадеженный Исаак.

      А струя – светлей лазури!

      Дует ветер. И какой!

      Это Берчик ищет бури,

      будто в буре есть покой.

      Раскланялся на аплодисменты с гордым видом, великосветски шаркая ножкой и посылая воздушные поцелуи, да отдал текст редактору.

      – Могём! – отвечаю гордо на комплименты, пожимая руки, – Могём!

      – Кофе, и што-нибудь из выпечки, – коротко бросаю официанту, падая на стул в кафе. Не выспался ночью, с этими жданками, вот и догнала усталость.

      – Ваш билет[12]! – нарисовался у стола гимназический педель, рослый мужчина лет шестидесяти. На красноватом полном лице праведный гнев, рыжеватые тараканьи усы встопорщены.

      – Ступайте, голубчик, – отмахиваюсь от него, – к вашим поднадзорным я не имею ни малейшего отношения.

      – Максим Исаич, – подскочил официант к педелю, – это действительно не ваш…

      И шепоток с выразительными взглядами в мою сторону. Хмыкнув, педель смерил меня на прощание нехорошим взглядом, и удалился, выпрямившись ещё больше.

      Выбросив из головы мелкое происшествие, разворачиваю газету, отданную вместе с гонораром, и принимаюсь за кофе. Крепченный!

      Пролистываю газету, похмыкивая над коммерческими объявлениями – моим неистощимым источником карикатур и анекдотов. Да и статьи некоторые, ну откровенно заказные!

      «– Джинса!» – всплыло в подсознании. Ну да, она самая.

      Вот неплохой образчик такой статьи, про небезызвестного сахарозаводчика Бродского. Сиропа не жалеют! И между строк – упор на качество продукции и условия труда.

      В общем-то и не врут. Действительно, по сравнению с прочими…

      – Хм… а если сравнить?

      Отложив газету, пытаюсь взвесить за и против.

      За. Серьёзный, социально значимый, полностью самостоятельный репортаж сделает мне имя.

      Против. На завод меня никто не пустит, а значит, придётся немножечко поиграть в проникновение.

      Хм… это будет интересно!

      Десятая глава

      Зевнув широко, потянулся от всей души навстречу восходящему солнышку, да и сошёл вниз по скрипучим деревянным ступенькам.

      – Денёк-то какой! – довольно сощурился с корточек Мишка, гладящий во дворе всехнего рыжего кота.

      – Ага!

      – Шалом честной компании, – поприветствовала нас деловито тётя Песя, спустившаяся с корзинками, – Фира, золотце, и где ты тама, когда должна быть уже здеся поперёд мине?

      – Иду! – пискнуло сверху, и девочка слетела, простучав каблучками.

      – Привет! – и улыбается смущённо-радостно.

      – Доброго утра! – и губы сами разъезжаются в ответ.

      – На! – в руку ткнулось што-то округлое. Лимон?

      – Кусай! – серьёзно сказал Пономарёнок, – А то морда больно довольная!

      А я взял, и откусил! И не поморщился! Мишку самого покорёжило всего, а Фира на это только хохотала звонко.

      Кусаю, и брата каждый раз косоротит. А мине вкусно! Ну, так вот, организм нормально воспринимает.

      – Санечка где? – поинтересовалась тётя Песя, – Не

12

В то время ученики прогимназий и гимназий обязаны были носить с собой ученический билет, предъявляя его по первому требованию «начальства». Список запретов (в том числе и на каникулах) для учеников был достаточно велик. Форма одежды, причёски, комендантский час, посещение определённых мест только с родителями (опекунами) или даже с личного разрешения директора (инспектора), каждый раз отдельно. Гимназического возраста ГГ, находящийся в кафе без взрослых – разрыв шаблона.