Отрочество. Василий Панфилов

показалось. Солнечный огонь! Так, с факелом, в катакомбы и вошли.

      Мишке любопытно – как же, впервые здесь! Глазами водит, но с вопросами сдерживается пока.

      Я факел закрепил низенько, чашку на камень плоский поставил, и молока туда. Потом вина. Нож над огнём, и не думая долго – чирк себя по руке!

      Закапала кровь в чашу. Ножик Саньке, он за мной вслед. Потом Мишка.

      Пили молоко с вином и кровью, потому руками порезанными сцепились, клятвы всякие говорили. И такое всё – то ли от вина и антуража, то всамделищно, но будто за нашими плечами вся родня встала.

      На много-много поколений назад. Улыбаются. Радуются побратимству нашему.

      Так ли это, или мне привиделось, не знаю. Всё стало ясным и простым, што и никаких сомнений не осталось – мы теперь братья. Кровные.

      Запястья перевязали.

      А потом говорили, говорили…

      «– Сеанс психоанализа» – выдало подсознание, и заткнулось. Всё было хорошо. Правильно.

      Шестая глава

      – В Москве нос воротил от уголовщины, а здеся пальчиком поманили, и только пятки сверкнули до самой Туретчины, – ворчит Санька, глядючи на мои сборы.

      – Не пыхти! На Хитровке меня иначе видят! Как запомнили бегунком растерянным, с зарёванной мордой лица и испуганными глазами, так и осталось. Хоть обпойся потом, хоть обтанцуйся, хоть кулаки обтеши до костей о чужие физиономии!

      Мишка молчит, но смотрит осуждающе, ажно досада берёт!

      – На Москве, – повторяю в очередной раз, крутясь перед зеркалом и перемеряя вещи для цельного незапоминающегося облика, – меня разве што наводчиком видели. Ты, Егорка, пляши в домах богатых, да всё вызнавай, и будет тебе доля воровская! А оно мне надо?

      – А здесь иначе? – пономарёнковскую иронию можно черпать ведром, – Даёшь экспроприацию экспроприаторов?

      – Уф-ф! Миш-ша! На Москве меня только на вторых ролях видят, потому как другое у них в голове и не укладывается. А здесь – всерьёз!

      – Денег мало? – приподнимает брови Мишка.

      – Да нет же! – я останавливаюсь, расстроенный непониманием, – Просто – интересно! Проверить себя, понимаешь? Могу, не могу… Азарт, понимаешь? Вроде как шахматы, только по жизни!

      Хмыканье, но уже с нотками вроде как и понимания. Задумчивое такое. Усиливаю напор…

      – Мне уже заработанного – во! – стучу ребром ладони по горлу, – Не зажираться если, так хватит на всё провсё – на учёбу дальнейшую, ну и так, просто жить. Скромно если, но не нище – так, в плепорцию. А надо будет, так заработаю! Открытки, фельетоны, ещё што-нибудь придумаю. Потом, взрослым уже, больше возможностей.

      – А это… – машу рукой, – сам скажешь, куда деньги от аферы запустить. На больницу там, на школу или ещё чего. А?!

      – Боюсь я за тебя! Боимся! – поправился Мишка, оглянувшись на пригорюнившегося Чижа, – Аферы эти… Или как здесь говорят? Панамы?

      – Панамы, – киваю, чуть расслабившись. Выговорились, и напряжение мал-мала ушло, – но чистые! Можно даже сказать – высокие!

      – Это как? – удивился Санька, отставив тоскование.

      – Ну…