Взаправду верность – кладезь чести. Елена Серебрякова

и станичники постоянно проведывать будут. Теперь он не знал, что делать.

      Дома рассказал о содеянном жене и добавил про свои терзания. Получил успокоение. Мудрая женщина поддержала мужа в том, что тем письмом он очистил свою совесть и сделал все, что мог в своем положении.

      То, что произошло через два месяца, осталось в памяти станичников на долгие годы. И потом передавалось в виде легенды от отцов к детям, от дедов к внукам. К хате Елизара Никодимовича подкатил экипаж в виде кареты и двух всадников-кавалеристов. Господин в богатом сюртуке зашел в дом атамана и представился. Он оказался посыльным курьером от князя Адальневского Георгия Кирилловича с целым списком званий и должностей. Чиновник предъявил бумагу за подписью самого князя и, заверенную в канцелярии его Императорского Величества. В том документе князь признавал сыном Василия Косача и гарантировал полное дальнейшее устройство жизни. Елизар Никодимович послал за Василием, его бабкой, священником отцом Михеем и учителем. Наказал особливо никого не пугать и не торопить.

      – Вот, Матрена Феофантьевна, нашелся вашему внуку отец. Васюху признал сыном князь Адальневский из столицы. Прислал документ с печатью, что обязуется организовать Василию всякие жизненные устройства. Ты, Матрена Феофантьевна, пойми, внук у тебя способный и тут мы его обучить не можем.

      У бабки сперва задрожали губы, потом затрясся подбородок и потом она разродилась причитаниями:

      – Что ж такое деется? Елизар Никодимович, атаман ты наш справедливый, не погуби, на кого меня оставляешь? Только Васюха в силу стал входить, помогать в хозяйстве, а ты его в какую-то преисподнюю отправляешь. Матушка, Пресвятая Богородица, заступница, вразуми обидчиков, не дай рабе твоей Матрене сгинуть среди бела дня.

      Бабка была настроена продолжать свои стенания, но атаман прервал ее и спросил мнение Василия. Парень вышел на середину избы, откашлялся и уставился глазами на потолок. Наконец атаман не выдержал:

      – Ты сам-то хочешь ехать на учебу?

      – Оно конечно не помешало бы поглядеть, как там учат в больших городах. Только тут сторона больно дорогая моему сердцу, тут все знакомо и исхожено.

      – Вот и погляди другое место, сравни и реши, где лучше.

      – Может спросить у станичников? – предложил парень, – Елизар Никодимович, откинь занавеску, погляди на улицу.

      Атаман уставился в окно и обомлел. Добрая половина станицы собралась у его хаты. Привычно что ли барскую карету видеть в станице и всадников в странных мундирах и шапках.

      – Что до станичников, дело мое. Ты сам что решаешь? Ответствуй. И негоже держать в ожидании столичного гостя и уважаемых людей. Какая молва пойдет о Шартомской в Санкт-Петербурге?

      – Коли так случилось, то я согласен, – потом подумал и начал сначала, – согласен, но коли там не приживусь, назад меня примите?

      Атаман кивнул и обратился к бабке:

      – Тебе, Матрена Феофантьевна, буду присылать на ночь дочь свою младшую Дуняшку. Потом,