Замурованные. Хроники Кремлевского централа. Иван Миронов

ассоциативное мышление, на агрессию, на темперамент… Как говорится, избито, но проверено. Однако картинки, цифры, цвета поглотили меня не целиком, все внимание было занято случайным знакомством и окружавшей нас вдохновенной обстановкой.

      За соседними столами шло пристальное изучение еще двух арестантов. Вопросы давались им нелегко. Рисованием и писаниной их не озадачивали за бесполезностью оных. Мои товарищи по несчастью скорее мычали, чем говорили.

      – Зачем вы убили свою жену? – терпеливо допытывалась рядом немолодая женщина-врач у своего подопечного.

      – Не убивал я ее! Я ей только ноги порезал! Она же, сука, с корешем моим… – Речь и мысль подследственному давались с трудом.

      – У вас же в деле написано – сто пятая, убийство. – Поперхнувшись смехом, женщина принялась листать бумаги.

      – Не-е-е… А… Да-а… Это… Так это я первую свою бабу, ну то есть жену зарубил, так я за то уже отсидел. – Изумление на лице арестанта сменилось четко читаемым победным выражением: «Ну и дура!»

      – Иван Борисович, вы не могли бы чуть-чуть побыстрее. – Голос Оксаны вежливо прервал мое созерцание соседей. – У нас еще три задания. А с вами потом должен поработать еще психиатр, а затем еще и комиссия.

      Беспокойство Оксаны Николаевны объяснялось тем, что я уже минут двадцать как завис над пятнадцатым вопросом из двухсот вопросов задания, состоявшего из длинного нудного теста, и раздумывал: то ли тупо расставить буквы в хаотическом порядке, то ли перейти к следующему упражнению. И все же решил не сдаваться.

      В следующей головоломке предлагалось продолжить предложение с «если». С таким мне раньше сталкиваться не приходилось. Задание явно предназначалось для извращенцев и дегенератов. К примеру, требовалось продолжить предложение «за что я ненавижу свою мать…», «за что я люблю своего отца…», «если бы у меня был нормальный секс, то…», «я хотел бы стать…» и тому подобное. Любые ответы на столь бесхитростные вопросы сами по себе круче всякого диагноза, и я решил поставить точку в психологических экзерсисах. Оксана любезно проводила меня к психиатру, пообещав, что мы еще увидимся с ней на комиссии.

      Врач-психиатр, представившаяся Светланой Павловной, уже давно миновала полвека жизни, но выглядела бодро и здраво, без следов многолетнего ковыряния в больных умах. Академическая обстановка ее кабинета совсем не напоминала больницу и удивительно точно гармонировала с ее профессорской внешностью. Перед Светланой Павловной на столе лежала пухлая подшивка, на титульном листе которой значилось: «Дело №… Миронов И. Б.»

      – Читала я вашу статью, Иван Борисович, – неспешно начала разговор старушка.

      – Ну и как?

      – Мне понравилось. – Врач улыбнулась. – Стиль очень оригинальный.

      – А где прочли? В «Завтра»?

      – Нет. Статья ваша подшита к делу.

      – Понятно. Значит, получается, вместо того чтобы передать рукопись адвокату, следователь подшил ее к делу.

      – Получается, что так.

      По ходу беседы выяснилось, что в дело