Чужой крест. Сага. Елена Поддубская

поживёт, – кивнул он на беглянку: – Русские просторы крайне привлекательны. Глядишь, и я до них дотянусь.

      Так Мария оказалась в заложницах во второй раз, ибо уже скоро ей стали ясны намерения Батории. Поселив бывшую литовскую королеву в Риге, будущий польский король для верности забрал у Марии трёхлетнюю дочь Марию, дал девочке другую фамилию, оповестив об этом только её мать, и спрятал «трофей» у себя на родине в Трансильвании. Будучи в бедственном положении и находясь на иждивении у Радзивилла, противиться этой разлуке Мария Владимировна не могла. Тоскуя по девочке, она в душе радовалась тому, что вскоре её дочь будет признана законным ребёнком Стефана Батории, которому все пророчили и несметное богатство, и великую карьеру. Вот только женитьба его на польской княжне Анне Ягеллонке, родной сестре почившего Сигизмунда II Августа, никак не позволила сбыться надеждам литовской королевы Марии относительно старшей дочери. Да и в чувствах любовника к себе Старицкая стала сомневаться. Ко всем прочему весной 1584 наконец-то умер любимый дядюшка Грозный. Что же удивляться тому, что удручённая таким своим положением, женщина стала вести тайные переговоры с русским двором.

      После коронации Фёдора Иоановича летом 1584 года там царил коловорот регентского совета, созданного для правления страной из четырёх приближённых к трону особ: Богдана Бельского, Никиты Романовича Юрьева, князей Ивана Фёдоровича Мстиславского и Ивана Петровича Шуйского. Скромное место, занятое при этой клике завистников и любителей самодержавия Борисом Годуновым, позволило последнему всякий раз избирать нужную тактику для избавления от достойных власти. Поэтому года не прошло, как Бельского объявили изменником и сослали в монастырь. Эта же участь постигла престарелого Ивана Фёдоровича Мстиславского, постриженного в монахи насильственно. Никита Юрьев, дед будущего первого царя Романова, умер; сам ли, нет – неведомо. Опале подвергся и герой Псковской обороны Иван Шуйский. Наблюдая за этими расправами над достойными людьми России, Баторий всеми силами хотел бы предупредить Старицкую держаться подальше от московского двора. Однако блазнь свершилась, и литовская королева согласилась на предложение Бориса Годунова, шурина бессильного царя Фёдора. От безвыходности ли, по глупости или назло бывшему любимому, это сказать трудно, однако точно, что надеясь на лучшее

      Весной 1585 года Мария Владимировна Старицкая тайно покинула Ригу в сопровождении Джерома Горсея, дипломата русского двора, хорошо известного истории своими заметками. Галантный и умелый в делах сердечных, он меньше чем за год сумел очаровать скучающее русское сердце, возродив в нём тоску по Родине и обещая знатной княгине достойную и вольную жизнь дома вместо стеснённого деньгами и свободой существования под чужой крышей. Отъезд бывшей литовской знатной особы был похож на бегство, а действия Годунова на кражу: от Риги почтовая