Чужой крест. Сага. Елена Поддубская

в Вологодскую область в Воскресенский Горицкий монастырь. Став в монашестве Евдокией, бабушка в последний раз видела внучку Марию Владимировну при отпевании сына и невестки, и их старших деток, убитых 11 октября 1569 года. Приехав в Архангельский собор Московского кремля, Ефросинья Старицкая подарила настоятелям Вологодской епархии саморучно златотканную Пелену «Спас Великий Архиерей», умоляя взять под защиту оставшихся в живых внуков: Евфимию, Василия и Марию. Благословляя детей, монахиня величаво просила Господа ниспослать сиротам счастье. Она так отчаянно и одинаково истово молилась вслух об упокое близких своих и о душах друзей сына Владимира, славных мужах русских Михаиле Воротынском, Иване Шуйском и Иване Мстиславском, коих царь душегубец объявил причастными к вряд ли возможной смуте против него, что это не осталось ни незамеченным, ни прощённым. Через неделю после отпевания «славного и любимого брата» по приказу царя инокиню Евдокию и её свояченицу инокиню Александру, жену убиенного князя Юрия Иоанновича Димитровского, утопили в реке Шестне, что течёт у стен Горицкого монастыря. Эта очередная смерть близкого человека никак не повлияла на милость Всевышнего для Марии Старицкой. Словно мало было искуплений, принесённых на алтарь святыпочитаемой семьёй. Не пожалел девушку бог, не защитив её от людей.

      В 1573 году, вернувшись из Опочки и пересказав Марии историю про два креста, один из которых был в его руках уже давно, Курбский удивился тому, что женщина ничего не знает ни о причитавшемся ей наследстве, ни о местонахождении второй святыни. Тут же стало важным выяснить, какой крест у князя Андрея – подлинный или копия. Но кто про это расскажет? В Константинополе, Молдавии и России все хранители тайны уже мертвы, а след второго креста утерян. Хотя, возможно, мужик Фёдор, торговавший крестом в Опочке, что-то недоговорил. Тогда стоит гнать в Красный город.

      – Куда тебе?! – пресёк намерения друга Баторий: – До Окраины не доедешь, уже сторожить тебя станут вражьи воины, приспешники сумасброда. Погоди, князь Андрей, вот сяду на польский трон, пойдём войной на Псков, а там и до Красного города рукой дотянуться, – пообещал Стефан. Однако эти его намерения скоро не свершились, и случай осадить нужную всем крепость представился литовскому королю не прежде, чем летом 1581 года. Братьев мастеровых тогда Баторий пригрел и опросил по чести, но кроме медной сковороды, что оставил им отец, странной, с непонятной гравировкой на дне, забрать у потомков кузнеца Владимира было нечего. Взять бы её и покумекать над вырезанным ребусом, но в походе, как известно, иголка тянет. Да и братья очень просят не лишать их подарка Сулеймана Великого. Подумав, Стефан оставил мастеровым сковороду и заказал старшему Михаилу снять на железную пластину копию с гравюры. Ещё он оделил их землёй на крепостном валу, где разрешил поставить клети. Год спустя, летом 1582, когда русские заключили с Речью Посполитой