На перепутье миров. Наталья Морозова

для меня это не пустой звук. Вот освобожусь – и вывезу моих девочек в безопасное место. Успею, здесь недалеко, всего несколько кварталов до моего дома, думал я. И что мне делать теперь? Я не спас никого.

      Почему я ещё жив? Потому что помню слова отца: «Самоубийство – для слабаков. Проживай свою жизнь, как бы тяжела она не была».

      Биологически я жив, да. Но внутри умер – ещё там, на погибающей Земле, когда сквозь пластину хлипкого скафандра я увидел страшное чёрное небо и в нём – огромное, пылающее Солнце.

      Флинт

      Век бы не видеть эту надоевшую физиономию. Я говорю ему:

      – Есть у тебя хоть что-то съедобное, железяка? Кроме этой гадости?

      А он талдычит одно и то же:

      – В пасте серона достаточно белков, жиров и углеводов…

      Хотел бы я видеть этого серона. Что за зверь такой. Им-то, может, и вкусно. Кто их знает, местных.

      Больше всего раздражает, что эти чудики формы не имеют. Точнее, копируют форму того, с кем в данный момент общаются. Я вот сейчас разговариваю с копией меня. Бесит невероятно. Я что, вот так же поминутно сплёвываю на пол и шмыгаю носом? Фигня полная.

      После завтрака вышли в зал – ну как зал, не знаю как назвать. Машинально пересчитал всех – тридцать шесть, прикинь! Вчера ещё было тридцать восемь, а до этого – сорок. Куда народ пропадает? Зора спрашиваю – молчит. Кван периодически появляется, но с ней говорить бесполезно. Робот – он и есть робот. Делает вид, что не слышит. От её кошки, которая на самом деле – вспомогательный механизм, толку, наверное, больше. И вот эта неопределённость больше всего гнетёт. И ещё Зор. Что- то он совсем скис.

      Вчера к нам обратились с речью хозяева. Стоит посреди зала, значит, важный такой хмырь. Усреднённый такой мужик. Наверное, голограмма – периодически он как- то странно дёргается и колышется.

      – Земляне, – обращается он к нам. Как они так быстро умудряются нашу речь синтезировать, не понимаю.

      – Земляне! Мы определились с вашим статусом, – сообщает напыщенный. Вот радости-то, думаю. Определились они. Задницей уже чую – ничего хорошего эта определенность нам не даст.

      Остальные тоже подобрались. До этого трое суток жрали и спали. Ну как жрали – паста неопределенная какая-то вместо еды. А сон вполглаза. Понятно же, что хорошего будет мало при любом раскладе.

      – Вам присвоен статус материала для исследований. Вы полностью поступаете в распоряжение отдела обороны. На вашем биоматериале возможно вырастить перспективные виды зоощитов…

      Может быть, он иначе выразился, да услышал я именно так. То есть все наши мучения вот здесь так и закончатся, на этой планете, которую я и не видел, и до недавнего времени не знал, что она есть!

      Не знаю, что бы я сделал, если б не Зор. Он вышел вперёд. Встал прямо перед этой голограммой. И равнодушно сказал:

      – Мы не согласны. По законам нашей планеты жизнь человека священна. И распоряжается