Семейный cекрет Горюновых. Екатерина Николаевна Широкова

не всегда так же хороши, как отцы, и что задержки на работе необязательно связаны с ночными совещаниями, но я продолжила. Ради мира во всём мире.

      Вслух мы с ним это не обсуждали – было бы по меньшей мере неловко, проще притворяться слепой и глухой, когда надо. Самое смешное, что я не могла вспомнить, было ли что-то сомнительное в опоздании отца на сегодняшний милый домашний вечер, и на всякий случай внимательно изучала рисунок на посуде.

      Мать не дождалась внятной реакции и продолжила сеанс пугающей честности:

      – Это странно, но в ту ночь видела твоего отца с этой ненормальной. Не могу выбросить из головы ту сцену.

      – И что они делали? Ночью? Во дворе? С коляской?

      – По сути, они просто… ругались? – мамино лицо стало беззащитным. – Я хотела окликнуть его, но они так горячо спорили, что я осталась в тени и понаблюдала. После красочной перепалки она вытащила младенца и размахивала им, как флагом, а папа тряс головой и отнекивался. Это ведь странно, да?

      – А ты его спрашивала об этом? – очень осторожно уточнила я.

      – Нет, конечно, – мама вздёрнула подбородок. – Но это же может быть что угодно. Например, она свидетель. Или она просила о чём-то. Он же прокурор, мало ли…

      Щелчок проворачивающегося замка вывел меня из ступора – папа шумно ввалился в прихожую и атмосфера в доме сразу стала суетливой и праздничной, как это всегда бывало при его появлении. Мама бросилась заново накрывать на стол, а я попыталась уловить, не пахнет ли женскими духами. На это раз всё было чисто, а папа шутливо пихнул меня кулаком в плечо, с недоумением посматривая на натянутую как струна хозяйку, с остервенением накладывающую ему огромную гору салата.

      Конечно, мама не могла упустить шанс поделиться горячими новостями обо мне – понятие девчачьих тем ей принципиально незнакомо. Известие о парне из семейки Горюновых вызвало долгую паузу, мама даже забеспокоилась, не ляпнула ли что-то не то.

      – Ты что-нибудь скажешь?

      Папа рассматривал меня минуты три, а потом опомнился и нацепил жутко неестественную улыбку:

      – У тебя с ним как, серьёзно?

      – Издеваешься? Мы только недавно… Ну ты понял.

      – Как отнесёшься к родительскому совету? Со свойственной юности горячностью или сделаешь поправку на чужие знания и опыт?

      – Валяй. Рискни.

      – Тебе нельзя с ним встречаться.

      – Почему это? Что с ним не так?

      В последнюю очередь я бы впутывала отца-прокурора в нашу слежку за Горюновыми. Его ищейки испортят всё веселье, даже если он и поверит в тот бред, что я расскажу. Особенно про потерю памяти – да мне после такого на пушечный выстрел не подойти к заколдованной квартире. Нет, это – крайняя мера, а пока у нас сбор данных.

      – На слово поверишь? Вижу, что нет. Давай так – няня их ребёнка, Аня Уварова, рассказала кое-что, что мне не понравилось. История мутная и нуждается в проверке, но пока я не получил законченный отчёт, держись от них подальше. Мы договорились, Полина?

      – Только если ты признаешься, в чём их обвиняют.

      – Да