Жизнь за ангела. Наталья Владимировна Соловьева

покажется!

      Постепенно, к нам прибывало пополнение. В основном молодые, неопытные, от восемнадцати лет и старше сорока, так называемые резервисты. Подготовка у новобранцев была уже совсем не та, а значительно ниже, чем у тех, кто участвовал в европейской компании и в начале 41-го года. У новобранцев было больше шансов погибнуть в первом же бою, нежели у опытных бойцов.

      Один из таких новичков, который пришел к нам во взвод был Кристиан Менкель. Кристиану было всего девятнадцать лет и в разведку он попросился сам. Высокий, худощавый, со светлыми волосами, немного курносый, вместе с тем он был излишне, как мне казалось, самонадеянным и самоуверенным. Кристиан так и рвался быстрее пойти на задание, побывать в бою, был идейным и преданным национал-патриотом, состоял в «Гитлерюгенде».

      – Ты хоть знаешь, что такое разведка? – спросил я его.

      – Да. Я готов хоть сейчас! Я отлично стреляю и владею приемами рукопашного боя!

      – Это хорошо. Но в разведке это не самое важное.

      – А что важное?

      – Крайняя осторожность, внимательность, маскировка, выдержка, спокойствие, крепкие нервы, быстрота реакции, хитрость, смекалка… Служба в разведке – одна из самых опасных. Не думай, что все так просто…

      Теперь немного об общих настроениях среди солдат, которые преобладали в Вермахте. Несомненно, после поражения под Сталинградом, боевой дух в немецких войсках значительно упал и многие в победу немецких войск уже не верили. Признаться честно, я и сам в это не верил. Я прекрасно видел реальную картину, когда потери, которые понесла наша дивизия под Москвой, долгое время восполнить было практически нечем! А людские ресурсы, они тоже не бесконечны. Поражение Германии в этой войне было всего лишь делом времени, и вопрос стоял только в том, сколько мы еще продержимся. Только лишь молодежь, вроде Кристиана, все еще питали какие-то иллюзии. Тем временем шли слухи, о весенне-летнем наступлении и о том, что летом мы непременно возьмем реванш за наше поражение под Сталинградом. О взятии Москвы уже даже и речи не было! Речь шла о том, чтобы, разгромив русских в летней компании попробовать заключить перемирие и оставить за собой хотя бы часть завоеванных земель. Хотя надеяться на это, тоже было глупо, русские вряд ли бы на это согласились. А что будет, если Германия проиграет войну? При мысли об этом мне тоже становилось не по себе. В какое же дерьмо мы вляпались? Черт бы побрал этого нашего Фюрера с Геббельсом вместе и со всей его свитой. Злость и негодование копились во мне уже долгое время, как от усталости, от того, что мне пришлось пережить, так и от того, что мне даже в отпуске не удалось побывать.

      При этом высказывать всяческое недовольство и критику в адрес наших начальников и нашего руководства категорически воспрещалось. Какие-либо пессимистические настроения тоже старались пресекать, так как это подрывало и без того упавший морально-боевой дух наших солдат. Даже письма домой подвергались жесткой цензуре. За анекдот могли отправить