Хозяйка «Волшебной флейты». Анна Эристова

гордым видом, словно была потомственной аристократкой. Я вздохнула. Ну, не всем же быть милыми няшками… Всегда есть стервы. И мне попалась Пелагея. Прямо себя увидела в ней. Я тоже стервой была когда-то, пока не поняла, что все одинаковые, и всё одинаково.

      Настасья вошла, кутаясь в платок. Угловатая, курносая, с некрасивым, но милым личиком. Простенькая. Именно таких любят хорошие дядьки – знакомых и родных. Обстоятельства таковы… Так случилось… А она не такая. Как и все, ждёт трамвая.

      – Настасья, почему ты здесь?

      – Так ить лучше, чем в ночлежке, – удивилась она. – Тама и убить могут, а тут Ксенофонт не дал бы.

      – А ты петь умеешь?

      – Петь? – она запнулась на миг, потом раскинула руки, улыбку изобразила на лице и вывела низеньким, но уверенным речитативом: – Ай как у нас на вишнях девки собиралися! Ай как собира-али, да не всё собра-али! А вишня попадала-а, барин осерча-ал!

      – Стоп! Тихо! – рассмеялась я. – Не надо больше.

      – Мадам, а мадам! Вы меня только не выгоняйте, а! – взмолилась девушка. – Я ведь всё умею, всё! Я и стирать могу, и убирать! Я горшки могу выносить, я бокалы натирать могу! И шить, и штопать!

      – Настасья, – строго сказала я. – Почему ты думаешь, что я тебя выгоню?

      – Так Пелагеюшка вона сказала… Кто петь не умеет, того вон!

      Я встала. Так-так, уже начинает воду мутить Пелагея. А ведь только минуту, как вышла из кабинета… Её надо держать на виду, эту кошку драную. Вкрадчивые манеры – подлянки будет крутить. Поэтому… Нет, я её выгонять не буду. Но и головы дурить не дам.

      – Слушай меня. Скажи девушкам, что никого выгонять я не стану и каждой найду место по способностям.

      – Мадам так добра, – пробормотала Настасья чуть ли не в слезах.

      – Но! Наше заведение станет другим.

      – Как это? Не поняла.

      – Потом поймёшь, мне надо подумать. Скажи мне, кто там ещё остался, кто ко мне не приходил?

      – Разве только Аннушка, – обернулась на дверь Настасья. Я видела, что ей не терпится побежать к своим и рассказать о том, что я ей поведала.

      – Зови. И вот что, есть тут что поесть, или где-нибудь заказать еду? Я голодна, да и вы, наверное, тоже.

      – Могём сбегать в трактир, мадам! – на радостях воскликнула Настасья. – А уж там что желаете: и щец, ежели есть, и кулебяки можно взять, али каких солений!

      – Возьми всего понемногу, а денег…

      – Так я скажу на ваш счёт записать, мадам!

      – А так можно?

      – А как же! Записывали, бывало!

      – А там долг есть?

      – Я спрошу, ежели желаете!

      – Спроси. Бумагу пусть напишут. Я расплачусь.

      Настасья выскочила из кабинета, а я снова встала. Надеюсь, мадам Корнелия не оставила мне слишком много таких долгов. Подъёмный капитал-то она мне дала, а вот хватит ли его, чтобы осуществить ту туманную идею, что родилась в голове…

      – Мадам, звали?

      Аннушкой оказалась самая молодая, самая тихая и самая интеллигентная с виду девушка. Она была высокой, худенькой и почти плоской. Ни груди, ни попы. Если бы не корсет и длинные волосы, закрученные в вычурную причёску по типу моей,