Генерал для попаданки. Юлия Карагина

таинственных незнакомцев была ей неизвестна, а он тщательно скрывал свою личность под видом простого кучера.

      Во время долгого пути она дремала или любовалась среднерусским пейзажем. К вечеру снова остановились на почтовой станции. Отдельной комнаты ей на этот раз не выделили, пришлось вместе с семьей смотрителя и другими путешествующими мужчинами поужинать в большой зале и расположиться на лавках, стоящих вдоль стен.

      Саша строго выполняла все указания Григория, он одобрительно оглядел ее, а потом пошел спать в сени вместе с другими кучерами. Саша лежала и прислушивалась к мужским голосам. Разговоры были ей не интересны: считали версты от одной деревни до другой, обсуждали, где лучше остановиться на постоялых дворах в том или ином городке, да где лучше кормят. Позже подслушала тихий говорок жены смотрителя.

      – Уснул сердешный, барчук-то… И хорошенький такой! Молчалив, не то что эти – никак не угомонятся.

      Ранним утром Григорий разбудил ее, помог освежиться, ждал у деревянной уборной, все боялся – не случится ли чего с его «подопечным».

      Саша подумала: «А хорошо быть мужчиной в дороге! Вот барышням-то каково – им потяжелее будет».

      Напились горячего чаю с сухарями и двинулись в путь. Свежие лошади скакали резво и быстро домчали до переправы через Днепр. И здесь, пока ждали паром, не обошлось без разговоров с такими же попутчиками. На нее всё поглядывали разные барышни, хихикали, прикрываясь рукавами. А мамаши, Саша видела, с расспросами приставали к Григорию. Пришлось прикидываться молоденьким и смущенным пареньком. На вопросы с других бричек и телег только пожимала плечами.

      Неожиданно к ней в дрожки взобрался моложавый мужчина в приличной одежде и новых сапогах. Он явно был из дворянского сословия, с наглецой обратился к Григорию:

      – Слушай, молодец, все время теснюсь в этой поездке, а у вас просторно. Разреши с мальцом рядом посидеть. Может, потом мне будет по дороге с вами.

      Григорий лениво ответил, что можно, если по южному тракту надо двигаться барину. «Барин» пожалел, что не по пути ему будет. Из разговоров выяснилось, что он, малорусский помещик, проводил сына-студента и отдал ему свою бричку, пусть, дескать, тот пользуется. Лошади добрые, послужат барчуку.

      Григорий обернулся, как бы спрашивая у Саши, надо ли будет расспросить об отце Анны и его имении. Саша кивком разрешила. На вопросы Григория попутчик обрадовался, назвался Никифорчуком Фомой Ивановичем и охотно ответил, что шапочно знаком с помещиком Низовцевым – его деревня в ста с лишним верстах от его имения. И что дела у него прохудились, крепостные якобы жалуются на хозяина. Мельница одна на всю округу, так мельник во всеуслышанье заявлял, что Низовцев задолжал ему очень даже крепко.

      Тут округа зашумела, задвигались все подводы, и Григорию было уже не до разговоров. А Саша сделала вид, что барчуку не можется, стал кашлять, и Фома Иваныч посочувствовал ему, не стал донимать расспросами. Саша расстроилась от того, что страх разоблачения мешает ей в общении со встреченными