Манкая. Лариса Шубникова

захохотала, превратившись разом в молодую очаровательную барышню.

      – Ирина Леонидовна, не поймите неправильно, но хотелось бы знать подробности. Честное слово, очень любопытно, – Митька не удержался, понимая, что в истории нет ничего интимного, а есть веселое, забавное.

      – Да, дядя Яша! Это как понимать? Расскажите, ну расскажите, – Юля упрашивала Гойцмана так мило, что он махнул рукой, засмеялся и разрешил Ирине рассказать.

      – Яша тем годом получил членство в Коллегии адвокатов России. Я никогда не видела Гойцмана пьяным, но тут, от счастья, полагаю, он натрескамшись. И прилично так. Жена его, Фаина, царство Небесное, жива еще была. Так вот, он укушался, видимо заплутал в своем доме, и вынесло пьяненького на лестницу. А моя дверь была открыта. Не заперла вот именно этой ночью. Лежу в постели, дверь открывается, входит Яша – на голове пластмассовый венок, а сам завернут в простыню наподобие римского патриция. И громко так, внятно говорит: «Дорогая, твой цезарь готов!». И падает. Занавес!

      Смеялись все: и Митя, и Юленька, и Ирина Леонидовна. Даже Яков Моисеевич. На смех, будто мотыльки на свет, подтянулись старушки Собакевич.

      – Дора, я говорила тебе, дебош на втором этаже, а ты не верила! Что мы пропустили? – маленькая, кудрявая Фира, «помирать» снова отложила и теперь любопытствовала, что и было признаком возвращения к жизни.

      – Фирочка Рауфовна, а про историю с венком вы знаете? – Фира заулыбалась Юлиным словам, а потом захихикала.

      Мите пора уже было в «Ярославец», но не мог он уйти сейчас. Уж очень тепло и уютно было стоять рядом с Юленькой на лестничной площадке, слушать истории из жизни соседей и смеяться вместе с ними.

      – Димитрий, так что вы делали у Юли? Смотрю, инструменты при вас? – Ирина Мите, – Впрочем, и так понятно. Кран? Снова тот самый? Юля, помнится, ты говорила Кириллу починить. Не сподобился? Хорошо, что сосед появился рукастый.

      – Надо же! Димитрий, вы краны починяете? А Яша говорил, вы ресторатор. Снова солгал? Хотя, чему я удивляюсь, он же юрист, – ну, высказывание Доры спорное, хотя юристы и, правда, подвирают.

      Соседи поболтали еще немного но, припомнив, что есть еще дела, распрощались и разбежались кто куда. Ирина делать маски для лица, Гойцман составлять очередную монографию, бабушки Собакевич лепить творожники, Юлька собираться на занятия, а Митя, потоптался и пошел переодеться. Ну, согласитесь, неприлично появляться в собственном ресторане в угвазданной сорочке и мятых брюках.

      На днях Митя озаботился домработницей. Прибрать, постирать и погладить, это все, что требовалось ярославскому кавалергарду. Явилась некая Татьяна (по совету Давы) и прекрасно разобрала вещи Широкова, сложила в шкафы. Перегладила его сорочки и брюки, перестирала белье и запросила за все это великолепие вполне умеренную цену. Вот одну из таких выглаженных Татьяной рубашек и натянул он на себя. Брюки сменил. Накинул пальто, шапку и пошел к выходу, понимая, что обязательно воспользуется маршрутом, предложенном ему Юленькой.

      А на улице снег и солнце. И так нарядно и радостно, что Широкову, будто малолетке,