Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии. Марк Розовский

что-то делать! Нам надо меры принимать!

      Звонят сразу несколько телефонов.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Спокойно! Меня нет. Я тоже могу быть на бюллетене.

      Входит Рита.

      РИТА. Шурика ищут. Как найдут – сразу приведут. А ему я все сказала, он не уходит. Сидит.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Кто?

      РИТА. Референт.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Убийца! Мало того, что жулик, он еще и мой убийца. Достаевский проклятый! Ну что у него, не знаешь?

      РИТА. Он сказал, чтобы я сказала вам всего два слова… За это – вот! – подарил шоколадку! Хотите попробовать?

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ (раздраженно). Какие два слова?

      РИТА. «Тавризян не подписывает».

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Это три слова. Это во-первых. Во-вторых, скажи ему, что я сказал: «Если Тавризян не подпишет сегодня, мы с него, с Махони, вычтем полтора миллиона рублей!»

      Рита выходит. Пауза.

      Хороший денек сегодня! В суете я забыл, вы забыли, мы все забыли, что сегодня Тавризян подписывает у министра… Два часа этот Махоня сидит у меня под дверью, и я даже не понял, почему сидит! И все из-за этого чертова объявления! Конец света! Финиш!

      СТАСИК. Если Тавризян действительно не подписывает, придется вам лично министру звонить.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Щас! Разбежался! Калошки надел и…

      СТАСИК. Могу спорить, что этот Махоня, когда понял, что Тавризяна не достал, сразу к вам прибежал, чтобы об этом звонке просить.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Это пожалуйста! Просить меня можно! Просить у нас никому не запрещено!

      Входит Рита.

      РИТА. Я сказала.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну и?..

      РИТА. Он сказал: «Вычитайте. Только вы сначала позвоните министру».

      СТАСИК. А я про что?

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Как же, вычтешь с него! Достал-таки, Достаев-ский! (Рите.) Впусти! Но я за себя не отвечаю с этим бандитом!

      Входит Махоня – грузный лысый человек лет 60-ти. Тяжело опускается в кресло, наливает себе воды в графин, пьет…

      Пауза.

      Ну, что там Тавризян? Капризничает?

      МАХОНЯ (допив воду). Хуже.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Не подписывает?

      МАХОНЯ. Хуже.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что может быть хуже?

      МАХОНЯ. Сегодня уезжает.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Это значит…

      МАХОНЯ. Это значит, что он не подписал и не подпишет. Мы его упустим, полгода будем ловить, еще полгода уговаривать, через год он согласится, через два мы утвердим, через три начнем… Без его подписи проект реконструкции «двадцатки» недействителен. Полтора миллиона уйдут в трубу. И все из-за того, что он сегодня отказывается подписать и уезжает в Сибирь. На симпозиум.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Аргументы?

      МАХОНЯ. Тысяча аргументов.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Назови хотя бы один.

      МАХОНЯ. Веселкин.

      СТАСИК. Я так и знал.

      ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. М-да… Веселкин – это, конечно, аргумент в тяжелом весе. Тут