Последняя королева. К. У. Гортнер

земным раем, где никто как будто не знал войн, голода или болезней.

      На полпути к Лиру мою свиту встретили фламандские вельможи с женами. Женщины беспрерывно болтали; их платья имели глубокий вырез, из-под приподнятых юбок выглядывали крепкие лодыжки в разноцветных чулках. К моменту прибытия в Лир донья Ана сидела на муле словно статуя, с каменным выражением на лице, ясно давая понять, что, с ее точки зрения, Фландрия погрязла во грехе.

      Построенный на берегах реки Нете, Лир сиял великолепием – увенчанный шпилями и пересеченный каналами. На балконах висели цветочные ящики и сохнущее белье, с мощеных улиц слышался звон монет в бархатных кошельках торговцев, шедших по своим делам. Я с удовольствием разглядывала уличные лотки пирогов с мясом и сладких булочек, а Беатрис рассмеялась при виде рыночных прилавков, заваленных рулонами парчи, бархата, тканей всевозможных оттенков и тончайших брюссельских кружев.

      – Это просто рай! – воскликнула она.

      – Это какой-то Вавилон, – проворчала донья Ана.

      «Это мой новый дом», – подумала я, въезжая через позолоченные ворота во внутренний двор дворца Габсбургов, Беркхаут-Мехелена.

      Меня уже ждала сестра Филиппа, принцесса Маргарита, – высокая стройная девушка с искрящимися серо-голубыми глазами, чей облик слегка портили лишь выделяющийся нос и лошадиная челюсть. Поцеловав меня в губы, как будто мы были знакомы всю жизнь, Маргарита повела меня по разукрашенным коридорам в отделанную голубым атласом комнату. В соседних покоях я заметила громадную кровать, заваленную мехами. Пол устилали венецианские ковры, в мраморном камине горел огонь. В углу стояла выстланная простынями деревянная лохань – как объяснила Маргарита, чтобы я могла принять ванну.

      – Вы ведь хотите помыться после столь утомительного путешествия, oui?[10]

      Маргарита как будто не помнила, что ей, обрученной с моим братом, вскоре предстояло точно такое же путешествие. Она хлопнула в ладоши, и ее фрейлины поспешили ко мне.

      Я стояла в полном оцепенении, пока фламандки раздевали меня, словно рабыню на аукционе, и не сразу обрела дар речи. Стоило мне возразить, как все тут же замерли. Маргарита странно посмотрела на меня, но я вцепилась в свою сорочку.

      – Я… я хотела бы помыться одна, – запинаясь, проговорила я по-французски.

      Ко мне подошли Беатрис и мои фрейлины. Донья Ана и остальные дамы словно окаменели.

      – Eh, bon.[11] – Маргарита пожала плечами. – Прослежу, чтобы вам приготовили ужин.

      Снова поцеловав меня, как будто не произошло ничего особенного, она быстро вышла. Ее фрейлины, хихикая, последовали за ней.

      – Да они просто варвары! – Я нервно рассмеялась, обхватив себя руками.

      – Что верно, то верно, – кивнула Беатрис. – Ее величество была бы вне себя от гнева.

      – Не сомневаюсь. – Я взглянула на лохань. – Но помыться все-таки стоит. Помоги-ка мне.

      Под

10

Да? (фр.)

11

Ну ладно (фр.).