Солнцебесие. Афоризмы и откровения. Станислав Шуляк

конгруэнтен фетишу. Вопрос в наблюдателе.

      112. Как же не задохнуться в восхищении от красоты великого и могучего, русского косноязычия!

      113. Молитвословие теолога… всё равно как на громкое дело идти да без воровской одежды!

      114. Болезни, особливо неизлечимые – не есть ли лучшие репетиции отвычек от жизни, какие только и могут учинить самосознающие человеки для наполнения своих запустевших досугов?!

      115. Супружество как несчастный случай – оного не избегает и зарекающийся.

      116. «Только бы не меня!» – в разнообразные минуты жизни своей молится нерадивость. Тогда как пришли именно за ней, и ответ теперь держать ей одной.

      117. Гений тщетен, обыватель со скудным именем своим прославлен в веках и сообществах.

      118. Заставь дурака в бога не верить – он не поверит и в человека!

      119. Снабжать речь обыденную свою блистательными афоризмами – всё равно, что строить курятник из самоцветов.

      120. В вековечном противостоянии добра со злом используй разумные зубы и осмотрительные кулаки.

      121. Пиши, двуногий! Иначе ты не будешь никому интересен!

      Пиши ещё, двуногий! И тогда ты не будешь никому интересен!

      122. И сами маньяки, и те, кто снимает об оных кино, – все члены незримого, великого клуба дурно думающих о человеке.

      123. Если долго-долго будешь писать один стих, этот стих в конце концов сам напишет тебя.

      124. У пессимиста все самоцветы серые и незапоминающиеся. У оптимиста всякий булыжник – алмаз.

      125. Иной двуногий – не более чем текст во столько-то томов, страниц и строк, с игрою слов, сплетеньем стилистических фигур и пригоршней аллитераций.

      126. Всё чаще у нас теперь бурные аплодисменты плавно перетекают в майдан.

      127. И всё ж именно безверия по большей части привержены к ересям.

      128. Если твой враг будет долго сидеть на берегу реки, то он в конце концов увидит плывущий по течению, разлагающийся, твой собственный труп.

      129. Когда и Солнце умрёт и планеты, вокруг того обращающиеся, по сторонам разбегутся, тогда лишь лжица-Луна будет носиться во тьме по орбите своей, хладная, безвестная и бестрепетная.

      130. Властолюбец не обременяет душу и норов свои угрызеньями лживости.

      131. Куда ни взгляни, страницы истории уснащены тремя ароматами: пыли веков, деяний дураков да нафталина сундуков.

      132. Бог здесь давно не ходит. Хоть мы по привычке всё оглядываемся, всё высматриваем. У каждого – у Бога, у мира, у человека – своя избранная, своя отдельная тропа, и тропы те не пересекаются.

      133. Так до скончанья веков всё будут спорить как бы о могуществе и преодолении – о гравитации мира и воле двуногого.

      134. Чем истины навязчивей, тем меньше остаётся места для догадок.

      135. Врождённое сиротство человеков. Бог, говорят, не выдержал одиночного заключения, на которое сам обрёк себя по итогам Сотворения мира.

      136. Взгляни на человечьи парламенты, кумиров, сообщества