Ломать – не строить, душа не болит. Мира Гром

не решалась.

      Император чувствовал, как пульсирует его член. Мужчина желал ворваться в ее непорочные, никем не тронутые дырочки, взять, придавить к подушке и отодрать как следует. Чтобы она кричала, но не от боли, а от удовольствия.

      Дориан едва сдерживался, борясь с желанием изнасиловать свою рабыню. Обычно он так и делал. Хватал девку за косу, загибал через стол и жадно драл, пока не достигнет пика и не кончит. Но сейчас мужчина никак не мог понять, почему не хочет просто поиметь и избавиться от нее? Зачем играет? Ведь никогда прежде этого не делал.

      – Мышка, сейчас ты подаришь мне наслаждение! – прошептал зверь, отпуская свою добычу.

      Эсмину снова охватил ужас, что вот-вот он станет первым в ее жизни мужчиной, а она даже не посмеет противиться, потому что испытывать на себе пыл целой армии ей не хотелось.

      Император зарычал, заставляя себя сдержаться от того, чтобы не поставить ее к столу раком, ухватив за волосы.

      – Ложись на спину, лицом ко мне, – приказал тоном, не терпящим возражений.

      Как только Эсмина подчинилась, он до боли сдавил ее грудь, взяв два упругих соска в пальцы. Зажав член между окружностями ее бюста, он начал стремительно двигаться, упираясь головкой в верх живота Эсми.

      Принцесса, не скрывая своего ужаса и отвращения, дрожала всем телом и брезгливо морщила носик от вида его трижды проклятого органа. Ей хотелось поскорее отмыться, но она с трудом сглатывала подкатывающий к горлу комок. Надо было за что-то держаться, чтобы не потерять сознание от омерзения, поэтому она обеими руками сжала бедра Дориана.

      Спустя пару минут что-то теплое и липкое потекло по груди. Император блаженно откинул голову назад, медленно двигая бедрами, спуская на ее живот всё до последней капли. Потом он отпустил свою добычу. Буквально силой оторвал судорожно вцепившиеся в него пальцы, тем самым немного привел девушку в чувство. Следы от веревок на запястьях бросились ему в глаза.

      – В соседней комнате набрана бочка с теплой водой, иди отмойся, – приказал он, подбирая свою одежду.

      Эсмина, прикрывшись разрезанной рубахой, покорно скользнула в смежную комнату, едва успев закрыть за собой дверь, всё-таки разрыдалась.

      Брезгливо переступив какую-то лужу на полу, она оторвала край рубахи и, смочив его, начала аккуратно оттирать подсыхающие потеки.

      – Не опорочил, – едва слышно шепотом девушка уговаривала себя не плакать, – только поиграл. Игрушка же не становится хуже, если кто-то поддержит ее в руках. Нет. Значит, всё в порядке, всё будет хорошо…

      ***

      Дориан оделся и, приоткрыв дверь, приказал принести целебную мазь, а потом уселся в кресло, потягивая заранее оставленное на столе кислое вино. Сильно пьянеть он не любил, но для расслабления тела алкоголь пил. Солдаты не понимали, почему господин предпочитает какую-то кислятину вместо самогона, которым перебивались они сами, или рома, которым баловались офицеры.

      Однажды один дерзкий генеральский сынок в шутку спросил у императора:

      – Почему