Fохтаун. Алексей Николаевич Мутовкин

световые полёты! И вот! Старой женщине приходится освещать дом столь древним методом. Приветствую вас, господа. Надеюсь, ваши злоключения вчерашним вечером не слишком удручили пребывание в Амстердаме?

      – Госпожа Астора, мы перенесли отключение без потерь личного состава, – бодро ответил Атир. – Было бы нетактично спрашивать у вас про наше дело в связи с такими непредвиденными обстоятельствами. – Молодой полицейский украдкой подмигнул Киэю.

      – Нечасто встретишь молодого человека, столь учтивого, – улыбнулась дама, туша очередную свечу.

      В гостиную ворвалась Бендида с целым подносом свечей.

      – Ставь сюда, милая, – указала ей Астора.

      Старая дама взяла прямоугольник зелёной травы, парящий над журнальным столиком, и подвинула его в сторону. Кусок живой земли послушно продолжил висеть в воздухе. Бендида поставила поднос со свечами и взглядом пригласила Атира помочь.

      – Авария аварией, а дело делом, – продолжала Астора. – Мне удалось просмотреть документы, которыми я располагаю.

      – И что же нового вам удалось найти? – спросил Атир, начав задувать свечи. Бендида поблагодарила Атира реверансом и поспешила прочь.

      – Ничего, что могло бы вас заинтересовать. И всё же, глядя на старые документы, я вспомнила одну замечательную вещь, случившуюся много лет назад.

      Киэй и Атир переглянулись; Астора говорила так, будто бы у неё и в мыслях не было лукавить. Тон её голоса больше выдавал искреннюю ностальгию пожилого человека, нежели рассказ юлившего хитреца.

      – Однажды к нам пришли гости, – рассказывала дама, медленно опуская гасильник на пламя свечей. – Это случилось на работе отца. Людей у отца всегда бывало много. Я росла избалованной молодой девочкой, купающейся в роскоши и внимании заботливых нянек! У меня было очень много игрушек и друзей. Уж не знаю, оплачивал ли отец этих друзей, но мы играли вместе каждый день с новыми куклами, возились с роботами. Только какими бы изысканными ни казались эти вещи, они приедались из-за своего множества и разнообразия. Отец часто дарил мне искусственных зверей, но я, даже в малом возрасте, никогда не видевшая, скажем, шиншиллу, могла отличить живое от неживого.

      Те гости явились к отцу в кабинет с каким-то делом. Случилось это осенью, когда листва горела желтизной. Кабинет отца находился на самой вершине башни. Я смотрела из окна и представляла, что плыву по жёлтому морю. В кабинет вошли мужчина – обычный деловой партнёр отца – и женщина. Её стройную фигуру, чем-то похожую на фигуру Бендиды, обтягивало длинное белое платье. Шею обвивал белоснежный пушной воротник. На руках у дамы сидело что-то ярко-оранжевое. Я подошла и увидела, что это лисёнок. Настоящий, живой лисёнок с влажным чёрным носом, усиками, бегающими глазками, вздымающимися от дыхания боками, неравномерно густой шерстью, тёмным окрасом лап и хвостом, с одной стороны более пушистым, чем с другой. Он вёл себя совсем не так, как все мои искусственные животные. Он боялся, радовался, мешал своей хозяйке,